Warrax
Понять СССР - 090: Дефицит книг
Вы ещё очередь за книгами не видели. Когда за томики Джека Лондона с Дойлом чуть ли не драка начиналась. Это злобный Вашингтон не давал СССР печатать книг столько сколько хочет население купить? А ну да, населению нечего тут всякое читать, есть газета "Правда" и протоколы съездов коммунистов. Как итог, народ от такой бездуховной жизни начинал спиваться.
Хороший ответ от starmos:
"С книгами действительно были проблемы, факт. Но не сразу скажешь, отчего - смотришь тиражи тогдашних изданий, меньше 100 000 и не было практически, сплошь и рядом встречалось "дополнительный тираж". Ни одно из современных издательств и рядом не сидело, тираж 10 000 уже запредельный, но сейчас книг полно, а тогда не хватало, почему? Больше людей книжки читало, было в курсе новинок. Опять же - советские экономисты не смогли догадаться, что нормальное образование = плохо и не нужно. Зачем развивать людей? Им это не надо, главное чтобы дефицита не было ведь? Поэтому сэкономили бы на образовании, а в качестве бонуса и не было бы очередей за книгами. Еще один парадокс в том, что несмотря на дефицит, я все распространенные/популярные книги в детстве-юности прочитал, а среди нынешней молодежи (вот прямо у меня на работе) не все даже "трех мушкетеров" читали и они даже развитые, потому что знают что такая книга есть хотя бы. А дефицита при этом нет. И да, книг у меня полный дом, не знаю куда девать, уже в сад часть отвез. Но что-то счастья это не дает и большую часть я второй раз не прочитаю - так зачем их иметь обязательно?".
Смотрим типичный ответ: "Что вы нам тиражи в лицо тыркаете? Не важно, какой тираж, важно сколько книг лежит в книжном магазине в местности, где много читателей".
Обратите внимание: ровно такая же, либероидно-потреблядско-внешняя картина мира, как и с, например, колбасой.
Задача социалистического государства: чтобы люди имели полноценное сбалансированное питание. Колбаса -- это не то, чтобы деликатес, но именно что "дополнительно к котлете". Капитализм же -- это "витрина, на которой 100500 сортов кобласы", а что там соя вместо мяса и прочие интересности -- это не важно, зато выбор есть и возможность купить, если есть деньги.
С книгами -- ровно то же самое. Задача социалистического государства: чтобы граждане имели возможность прочесть книги, стать более образованными и культурными. Поэтому в первую очередь тиражи распределялись в библиотеки. Включая сельские. Чтобы каждый мог взять книгу и прочесть. А уже затем -- в магазины.
Я, кстати, не спорю: было бы логичнее сделать тираж побольше и продавать через магазины, тем более что у населения денег было в избытке. Государство бы заработало. Тут проблема в том, что советское государство часто не зарабатывало на гражданах даже тогда, когда это имело смысл делать...
Впрочем, тут ещё есть нюанс: книги для всеразличной околотипаинтеллигенции служили статусным предметом потребления. Мол, "у меня-то дома стоит такой-то многотомник" и проч. Часто -- не раскрытый и не прочитанный... На фига было допускать спекуляцию книгами, когда их можно было издавать -- честно не понимаю. Ведь даже в распечатках на АЦПУ были те же Стругацкие, например. Или, скажем, журнал "Уральский следопыт" выписывали именно из-за того, что в каждом номере была фантастика, обычно -- треть повести. А ещё было приложение к "Вокруг Света" под названием "Искатель", которое по подписке не распространялось, а продавалось в розницу, причём на прилавках никогда не появлялось.
Что касается дефицитных интересных книг, то тиражи измерялись сотнями тысяч, что в современности как-то выглядит даже подозрительно. И книги распределялись по библиотекам -- чтобы можно было прочесть каждому. Да, можно было бы печатать дефицитных изданий и побольше (и подороже), и на этом можно было бы гос-ву заработать -- но для этого нужны были соотв. мощности.
Вот не моё объяснение, уже готовое:
"Так называемые "дефицитные произведения" издавались ежегодно в приемлемом количестве. Но все же почему книжный дефицит?
1. В 1960-х годах появилась мода на книги. Именно мода, а не жажда чтения. К сожалению, никто не проводил в те времена глубокие исследования по поводу того, какое количество домашних библиотек являлись кладбищем книг. Но об этой проблеме было известно. И я думаю, что не меньше трети покупателей литературы изящно расставляли ее на полочках даже не открывая.
2. Книги в СССР были очень дешевые. Соответственно быстрее раскупались. Как истинными читателями, так и полочниками.
3. Неразвитость бумажной промышленности (о чем свидетельствует и официальная советская статистика - в 1970-е в СССР бумаги производилось в 6 раз меньше, чем в США и в 2 раза меньше, чем в Японии) и параллельный ажиотаж на периодическую печать, не позволяли резко нарастить выпуск книг. Но он все-таки наращивался, а не стоял на месте.
4. Определенные организационные изъяны в книготорговой сети. Они просто не поспевали за книжным бумом, который был беспрецедентным - он охватил довольно широкий круг художественной литературы. Что бы понять, о чем идет речь просто сравните цифры: в 1970-е годы разовый тираж 200.000 экз. для худлитры в США считался рекордным (только единичные сверхраскрученные бестселлеры единоразово выпускались тиражом больше 200.000 экз.), тогда как в СССР это было нормой".
Еще претензия: "книги распределяли через одно место, то в мухосранск где их никто не читает, то на склад какой, где те годами лежат и их потом списывают, но никак не в руки читателя...".
Был такой феномен: попадаешь случайно в глубокую провинцию, особенно национальных окраин, -- иди в книжный.
Но опять же: нефиг продвигать торгашескую логику: это сейчас цель "побольше продать", а тогда -- стремились народ образовать и окультурить. При этом, повторюсь, в библитеках книги были. Был даже межбиблиотечный абонемент: можно было заказать книгу, которой не было в местной библиотеке, из центральной. Работало медленно, "вручную через почту", но я пару раз, ещё будучи школьником, заказывал.
Что касается ассоритимента -- то, с одной стороны, той же фантастики было куда меньше потребностей, согласен. С другой стороны -- переводили реально шедевры. Когда в 90-е начали переводить всё подряд, то не раз сталкивался с ситуацией, когда видишь книгу знакомого и уважаемого автора, хватаешь с ходу -- а потом "э-э-э... это он написал?!". То же стало с отечественной фанастикой. Помнится, как-то читал историю: на каком-то сборище некто подошёл к Головачёву и спросил -- мол, вам не стыдно писать то, что вы сейчас пишете, на фоне предыдущих вещей? А он честно и ответил:
-- Я зато это не читаю.
Бабло против культуры, не новость.
Сейчас книг -- овердохрена, вот только раньше, если не брать слой идеологической литературы, книги были по большей части качественные. И уж тем более не было пседо- и антинаучной хрени, агитаций за религию, книг из серии "Как стать стервой за пять минут для кофеварок" и прочего.
*****
wotanhotter: -- ну, если честно, создание потребности в книгах было на неплохом уровне, переводческая школа на высоком, а книгоиздание - с явными недостатками. тут и говорить нечего. Исправить было совсем просто. Почему не исправляли - это уже сложный вопрос, лично я не имею предположений об ответе.
W.: -- Да, интересный вопрос. ИМХО тут две причины:
1. конспирологическая: намеренное "зажимание" интересов народа, подготовка к реставрации капитализма. Книги тут -- лишь часть общего подхода.
2. консервативная: кремлёвские старцы относились к предыдущей эпохе и искренне не понимали потребностей развитого социализма, когда режим надо было менять с выживания на нормальную жизнь. Мол, должны быть идеологически правильные книги, а всякое развлекалово -- по остаточному принципу.
Если обратить внимание на кино, та же ситуация: много ли в СССР сняли фильмов ужасов?
hungry_ewok: -- /пожимая плечами/
Не стоит кивать только на "кремлевских старцев", они не одни были.
Я, тащемта, напомню? что Союз - он вообще-то был вотещёвчера крестьянской страной, и люди, определяющие что и где печатать, они на всех уровнях сплошь и рядом были если не вчера из деревни, то в первом поколении, с соответствющим крестьянским отношением к хиханькам-хаханькам. Чисто развлекательная литература, в особености фантастика - это для городского склада ума.
Ну и плюс чисто экономический фактор - когда основная ЦА вот эта самая вчеракрестьянская, то составляя планы издания это придется иметь в виду и издавать что-то близкое именно ей.
W.: -- Понятно, что таковы были не только заседавшие в Кремле лично, это проблема именно что поколения "от сохи" -- непонимание важности той же научной фантастики -- мол, развлекалово.
Идеология в целом мешала, таки да. Даже в рамках соцреализма были шедевры -- та же "Поднятая целина" Шолохова или "Старая крепость" Беляева.
Но вот на хрена было выпускать кучу шлака... Это как гомосексуализм: я могу со стороны объяснять, как, почему, особенности и всё такое; но примерить на себя не могу, и "на ну хрена?!" остаётся всё равно.
hungry_ewok: -- Проблема идеологии была, но влияние её - изрядно преувеличено.
Да, оно влияло, но имхо куда больше влияла банальная экономика, про которую я уже помянул, и эта вот психология поколений; которая вообще-то касалась не только издателей, но и писателей с читателелями - не каждый писатель решится в этой ситуации нацепить на себя ярлычок "сказочника-затейника" и не каждый взрослый человек решится признаться, что читает "сказочки".
И решается это, в общем-то, только одним способом - естественной сменой поколений. Это как раз и шло в конце 70х -- начале 80х, когда города переварили естественным путем эту вот деревенскую культуру, что и проявилось в растущем спросе на фантастику-развлекаловку, что и вызвало ее дефицит - потому что между сменой спроса и корректировкой планов издания неизбежно был некоторый лаг.
В общем-то, ровно такой же процесс смены отношения в свое время шел в тех же самых Штатах -- когда "новая волна" продвинула фантастику из ниши "дешевых дурацких книжек для подростков" в "тоже литература". У них это было в 60х, у нас позже -- ну так и урбанизация у нас тоже позже стартовала.
*****
Короче говоря, как обычно: недостатки были, но их можно было легко ликвидировать в рамках социализма.
И уж лучше очередь за книгами, чем за айфонами, если уж о культуре...
Да, кстати: помните про самую читающую страну в мире? Казалось бы, какая проблема сейчас: накачал книг на телефон и читай в метро и проч. Я так и делаю. Но ещё и по сторонам смотрю: и там, как правило, не читают книги, а играют в примитивнейшие игры (тут очень хочется добавить про деградацию игр, но это другая тема).
Неожиданное дополнение
Выше всё правильно написано, но относилось это уже ко времени Брежнева и позже. В те времена было бурчание вида "везде лежит кондовый соцреализм и партийная агитация", так оно и было; но всех книг-то выпускали на порядок больше, так что неприятно, но мелочь. И когда мимоходом прочёл, что двукратный прирост тиражей книг в 1924-1925 гг. был вызван массовым выпуском литературы связанной со смертью Ленина, то было, конечно, показательно, но понятно -- разовое явление, понятно почему...
Однако стоило копнуть тему "как большевики относились к книгам в период раннего СССР", лысина встала дыбом.
Письмо Максима Горького В.Ф. Ходасевичу от 8 ноября 1923, см. ПСС Т.XIV "Письма. 1922 - май 1924". -- М.: Наука, 2009. -- с. 255 (письмо № 355).
...в России Надеждою Крупской и каким-то М. Сперанским запрещены для чтения: Платон, Кант, Шопенгауэр, Вл. Соловьев, Тэн, Рёскин, Нитчше, Л. Толстой, Лесков, Ясинский (!) и еще многие подобные еретики. И сказано:“Отдел религии должен содержать только антирелигиозные книги”.
Все сие - будто бы отнюдь не анекдот, а напечатано в книге, именуемой:“Указатель об изъятии антихудожественной и контрреволюционной литературы из библиотек, обслуживающих массового читателя”.
Сверх строки мною приписано “будто бы”, тому верить, ибо я еще не могу заставить себя поверить в этот духовный вампиризм и не поверю, пока не увижу “Указатель”.
Первое же впечатление, мною испытанное, было таково, что я начал писать заявление в Москву о выходе моем из русского подданства. Что еще могу сделать я в том случае, если это зверство окажется правдой?
Его же письмо Р. Роллану от 15 января 1924, см. тот же том ПСС, письмо №374 на стр. 286.
...жена Ленина, человек по природе неумный, страдающий базедовой болезнью и, значит, едва ли нормальный психически, составила индекс контрреволюционных книг и приказала изъять их из библиотек. Старуха считает такими книгами труды Платона, Декарта, Канта, Шопенгауэра, Спенсера, Маха, Евангелие, Талмуд, Коран, книги Ипполита Тэна, В. Джемса, Гефдинга, Карлейля, Метерлинка, Нитчше, О. Мирбо, Л. Толстого и еще несколько десятков таких же “контрреволюционных” сочинений.
Лично для меня, человека, который всем лучшим своим обязан книгам и который любит их едва ли не больше, чем людей, для меня -- это хуже всего, что я испытал в жизни, и позорнее всего, испытанного когда-либо Россией. ... У меня возникло желание отказаться от русского подданства, заявив Москве, что я не могу быть гражданином страны, где законодательствуют сумасшедшие бабы. Вероятно, это было бы встречено смехом и, конечно, ничего не поправило бы.
Речь идёт о брошюре "Всем Губ. и У. политпросветам, Облитам, Гублитам и Отделам Г.П.У. Инструкция о пересмотре книжного состава библиотек и изъятия контрреволюционной и антихудожественной литератур -- Главпросвет Республики. М.: Красная новь, 1923. -- 22 с. -- 5000 экз. Брошюра состоит из двух частей: собственно инструкции, подписанной председателем Главполитпросвета Н. Ульяновой (Н.К. Крупской) и зам. зав. Главлитом М. Сперанским, и приложенного к ней Указателя -- списка книг, подлежащих изъятию из библиотек.
Непосредственно эту брошюру я в электронном виде не нашёл, но смотрим журнал библиотечной теории и практики "Красный библиотекарь" №1 за январь 1924 года, там в конце есть официальный раздел, начиная с со стр. 135. Следует отметить, что там многое -- весьма правильно. Скажем, предлагалось почистить библиотеки от всяких теософий, хиромантий и прочей мистики, по религии разершалось оставлять фундаментальные труды, имеющие историческую ценность, но не всяческие "жития" и проч. Но при этом "по отделу беллетристики и детскому должны быть изъяты книги, которые своим общим содержанием и основным тоном возбуждают, укрепляют и развивают... национализм и милитаризм (во многих исторических романах и пр.)". Разбирать список запрещёнки сейчас сложно -- известные тогда писатели сейчас такой известностью не обладают -- фиг его знает, про что там было написано. Но русские сказки были запрещены в разных изданиях несколько раз, что показательно.
Эти сведения не проверял, но всё в том же русле -- пишут, что Крупская предлагала сокращать произведения Жюль Верна, выбрасывая из него «кой-какие буржуазные рассуждения», категорически отвергала «мистические сказки», в том числе «Аленький цветочек» Аксакова и «Конёк-Горбунок» Ершова, а также считала непригодными приключенческие произведения Фенимора Купера и Майн Рида, якобы проникнутые «махровой буржуазной идеологией» (она их зоть читала?!).
Известна кампания, которую Крупская развернула против Корнея Чуковского – в 1928 году вышла статья, в которой Крупская назвала сказку «Крокодил» «чепухой» и «буржуазной мутью». Впрочем, и ранее было всё сложно (с). Увы, проверить сложно, но всё кладётся в общую картину...
"КоммерсантЪ":
"«Мухина свадьба» (нам известная под названием «Муха-Цокотуха») впервые была опубликована в 1924 году в частном издательстве «Радуга». Через полгода издатель Лев Клячко решил ее перевыпустить, но неожиданно столкнулся с отказом Гублита выдать разрешение. Причиной отказа стало антисоветское содержание сказки: Комарик, объяснила Чуковскому заместитель заведующего Гублита Людмила Быстрова,— это переодетый принц, а Муха — принцесса, именины и свадьба — «буржуазные праздники». Отдельное возмущение вызвали иллюстрации Владимира Конашевича, показавшиеся Быстровой и вовсе неприличными: Муха стоит на них слишком близко к Комарику и слишком кокетливо улыбается. ... Мещанский быт мушиных именин и свадеб литературе нарождающегося пролетариата был чужд, но сказку все-таки удалось отстоять. Чуковский тем не менее был возмущен: «Этак можно сказать, что „Крокодил" — переодетый Чемберлен, а „Мойдодыр" — переодетый Милюков». Довольно скоро про «Крокодила» действительно скажут, что это «аллегорическое описание корниловского мятежа», и в дальнейшем политический подтекст в его произведениях будут обнаруживать с неизменным успехом.
«Вредная уже своей безыдейностью, такая безделка становится определенно вредной, когда Чуковский берется давать ребенку какую-то мораль. Типичный пример его — "Муха-Цокотуха", где воспевается идиллия мухиной свадьбы, совершаемой по традициям заправской мещанской свадьбы» -- «Литературная газета», 19 августа 1929
...В 1928 году, вскоре после того, как Надежда Крупская начала новую кампанию против «чуковщины» и в «Правде» обвинила писателя в том, что его «Крокодил» не дает детям «положительных» знаний, Государственный ученый совет (ГУС) запретил выпуск нового издания «Чудо-дерева». На этот раз проблема была не в туфельках с помпончиками: на фоне обсуждения первого пятилетнего плана сказка о том, что дефицитные товары растут на деревьях, показалась ученому совету слишком легкомысленной и не соответствующей задачам социалистического воспитания детей.
...По мнению Надежды Крупской, «Крокодил» воплощал все то, с чем необходимо было бороться в детской литературе: во-первых, не давал никаких полезных знаний, во-вторых, имел сомнительный политический смысл. А даже если явного политического смысла не имел, утверждала Крупская, то наверняка имел скрытый, а если и его не было, то еще хуже — значит, вся сказка была просто набором бессмыслицы, а советские люди должны с детства не болтать чепухи и не читать всякий вздор. Политический смысл в сказке пытались обнаружить несколько раз, но успешнее всего с этим справились в 1934 году — вскоре после убийства в Смольном первого секретаря Ленинградского обкома ВКП(б) Сергея Кирова. После выступлений Крупской 1928 года «Крокодила» шесть лет запрещали, но в 1934 году неожиданно разрешили включить в сборник сказок и даже издать отдельной книгой. Новые издания готовили на протяжении года, но 23 декабря Главлит запретил публикацию «Крокодила» (и книгой, и в сборнике): сказка, в которой описывались страдания зверей и их невольная жизнь в ожидании освобождения в современном Ленинграде, а также мучительная смерть любимого, как сына, веселого крокодила, на фоне убийства Кирова читалась по меньшей мере двусмысленно. Обескураженный Чуковский предложил опубликовать хотя бы первую часть, в которой из Северной столицы изгоняют нарушающего общественный порядок Крокодила, но председатель Деткомиссии Николай Семашко ответил отказом: в сложившейся политической ситуации ему криминальными казались даже строчки «Очень рад / Ленинград» — Ленинграду полагалась пребывать в трауре. Политически неблагонадежный «Крокодил» на следующие несколько лет был запрещен полностью — в 1935 году пришлось даже задержать тираж пятого издания популярной книги Чуковского о детском языке «От двух до пяти», чтобы вычистить все цитаты из опальной сказки".
Ещё интересное по теме: Мотовилова С.Н. О "большевистском идиотизме".
июль 2013, нобярь 2017, октябрь 2023
P.S. Твкже см. Баллада о книжных детях — anlazz