Warrax

Разумный эгоизм

Есть очень устойчивый глюк: мол, есть пара "эгоизм vs альтруизм". И первое типа плохо, а второе — хорошо. Но надо понимать, что такое деление — лишь проекция морализаторства. Можно много рассуждать про то, что подобное навязывается специально с целью внушать правильность альтруизма, оставляя эгоизм за собой (примеры: часто религии с пожертвованиями «на храм», военкурятник со срочносборами), что такая концепция является следствием общечел-овеческой привычки воспринимать всё не системно, а дихотомично, причём кидаясь в крайности, и проч. Даже, извините мой клатчатский, диалектику приплести :-)

Но отвлекаться не будем, просто рассмотрим, что такое разумный эгоизм и чем отличается от неразумного, а также почему альтруизма не существует вообще.

Пример стандартного непонимания:

— ... мое понимание альтруизма не отличается от википедийного.

— Википедия: «понятие, которым осмысляется активность, связанная с бескорыстной заботой о благополучии других». Тут опять непонятки — что считать бескорыстным. Как уже писал: если не сужать до тупо материальной выгоды, то всё мотивационно делается из эгоизма, вопрос лишь в разумности такового. Всё же просто: какая мотивация поступать альтруистично?

— Ну, если так ставить вопрос, то опишите мне, пожалуйста, в чем была корысть Александра Матросова, в чем был его эгоизм.

В чём тут проблема: акцент на корысти. Мол, это главная мотивация, и если её что-то «перебивает», то оно должно быть, образно говоря, самостоятельной Силой, причём [для кого-то] более мощной, чем корысть.

Однако мотивация вовсе не обязательно завязана на корысти — стремлении получить материальную выгоду. Тут возможны варианты понимания термина, косвенность выгоды и проч., но главное: выгода — это не просто синоним пользы. Простейший пример: предательство может быть очень выгодно, но для личности это будет не пользой, а ровно наоборот: если Личность уже сформировалась, то она не приемлет предательства (и наоборот: если вместо Личности имеется бесхребетный слизняк, то зачастую нет даже осмысления концепции предательства, лишь «кто первый успел, выгодно же»). Для действительно разумного индивида сохранение Личности первично, и предательство (в частности) — хуже смерти, ибо потеря Личности при этом неизбежно. Аналогия: стать умственно идиотом.

Личность — понятие качественное.

Я определяю личность как эволюционно-прогрессивную форму существования разума, характеризующаяся наличием сформированного мировоззрения (что подразумевает систему внутренних принципов), а также развитие интеллекта и воли, достаточное для того, чтобы этими принципами руководствоваться.

Личность невозможно выработать в себе целенаправленно. Нет "упражнений на формирование Личности" и не имеет смысла заявлять что-либо типа "с понедельника начинаю формировать в себе Личность!".

Можно (и нужно) избавляться от иллюзий, шаблонов, догм и т.д. и стремиться всё глубже закопаться в систему "как это всё работает", на разных уровнях. И вот когда сформируется своё понимание мира в степени, достаточной для системного взгляда на мир и своё место в нём, автоматически и параллельно сформируется и своя этика, что суммарно и означает наличие Личности, а не просто индивида.

Разумный эгоизм — это этико-философская концепция, утверждающая, что стремление к собственной пользе — естественная и основная мотивация человека. Но потому и «разумный», что понимается системно и стратегически. Например, жить среди образованных и культурных людей куда приятнее и безопаснее — поэтому разумный эгоист за развитие социума. Если нормой в социуме будет взаимопомощь, а не «человек человеку — эффективный собственник», то жить в таком социуме, опять же, безопаснее и приятнее. И т.д.

Концепция не нова. Бенедикт Спиноза ещё в XVII веке утверждал, что стремление к самосохранению (conatus) — основа человеческой природы, а разум помогает понять, что добродетель и сотрудничество полезны для этого стремления. Жан-Жак Руссо тоже писал о «разумном себялюбии». Клод Адриан Гельвеций, Поль Анри Гольбах утверждали, что правильно понятый личный интерес в понимании: для своего счастья человеку нужно счастье других. Князь Кропоткин писал, что не может чувствовать себя свободным, если вокруг есть несвободные — сравните с пониманием свободы либерализмом, суженной до отдельно взятого индивидуя с игнорированием остальных. См. по теме «Про свободу и капитализм» и «Вольному свободы недостаточно».

Чернышевский в своём романе «Что делать?» (1863) вывел образы людей, руководствующихся принципом разумного эгоизма — для них забота о благе других было условием собственного счастья, пафосно говоря. Я не рекомендую читать эту нудятину и вовсе не утверждаю, что там концепция разумного эгоизма описана адекватно. Но именно этот роман впервые выделил концепцию как отдельную и хоть как-то сформированную.

Итак, чем же отличается разумный эгоизм от неразумного (эгоцентризма).

Разумный эгоист рассматривает действительность как систему во времени, эгоцентрист же вырывает себя-любимого из системы и не учитывает других.
Разумный эгоист понимает, что у других тоже есть свои желания и позиции, которые нужно учитывать, эгоцентрист же это игнорирует.
Разумный эгоист стремится к взаимополезному поведению: сотрудничество, честность и т.д. полезны стратегически, эгоцентрист же исходит из сиюминутной выгоды и рассматривает других только как ресурс.

Упрощённо:

Разумный эгоист: «Я помогу тебе, потому что понимаю, что в будущем поможешь мне». Варианты: «помогу незнакомцу, потому что такая норма полезна и для меня в такой ситуации»; «мне приятно видеть твою радость, поэтому радую»; «жить в стабильном обществе безопаснее, поэтому я за соблюдение законов».

Эгоцентрист: «Мне все должны, а я никому ничего не должен. Если я могу получить что-то здесь и сейчас за твой счет, я это сделаю. Правила и чувства других меня не волнуют». По сути это — полный аналог диаспорального поведения по К.Крылову (См. «Поведение», гл. «Нулевая этическая система: диаспоры»):

«Мне нет дела до других, как и им — до меня. Как другие ведут себя по отношению ко мне, пусть так себя и ведут. Как я веду себя по отношению к другим, так я и дальше буду себя вести. Все действуют так, как считают нужным, и я тоже действую, как считаю нужным».

Человек, принявший подобные жизненные установки, находится, так сказать, «по ту сторону добра и зла» — точнее, он их просто не различает. Разумеется, ему доступно понимание некоторых ценностей: он хорошо знает, что такое «полезное» и «вредное», он даже может делать добро тем людям, которые ему чем-то нравятся, и при этом даже не ждет за это благодарности, поскольку не понимает, что это такое. Он не обидчив: он вполне способен договориться с человеком, который причинил ему зло, если изменились обстоятельства и ему понадобилось обратиться к этому человеку. С другой стороны, он и сам способен сделать другим людям всё что угодно, если это ему в данный момент покажется выгодным. Как правило, такие люди склонны презирать окружающих за их приверженность каким-то «нелепым» этическим ограничениям (смысла которых они просто не чувствуют), а себя считать «реалистически мыслящими» людьми, адекватно воспринимающими реальность.

Очевидно, что уровень взаимного доверия между подобными людьми (если они составляют единое сообщество) будет равен нулю, поскольку каждый из них прекрасно знает, что другой может в любой момент нанести ему сколь угодно значительный ущерб. Такие люди (и такие сообщества) могут нормально существовать только среди других людей (и других народов) и за их счёт — систематически эксплуатируя их доверие».

Что тут важно понимать.

1. Я тут излагаю по сути ликбез, а не раскрываю всё в нюансах. При этом разумный эгоизм — это не цельное мировоззрение, а лишь modus operandi в социуме, понимание [взаимо]полезности может кардинально отличаться. Но суть в том, что польза вовсе не обязательно сводится к материально-корыстному интересу. Наглядное: сделать что-то приятное любимому человеку — приятно самому, поэтому психологическая мотивация — именно «сделать приятное себе», а то, что для этого делается приятное другому — метод, а не мотивация.

2. Я не буду тут закапываться в мотивационную психологию. Если вы вообще не в кусе, что это и зачем, то см. на сайте текст «Системный подход к психике человека» — там заодно и про то, что есть система.

3. Сказано, но ещё раз повторю: польза тут не обязательно материальная. Скажем, есть двое друзей — один богаче, другой умнее. За выпивку платит первый, пользу от общения получают оба, при этом без напряга для себя.

4. «За соблюдение законов» подразумевает, в свою очередь, справедливость этих законов, а не западное «каким бы закон не был», а также понимание ответственности за нарушение.

5. На всякий случай, а то мало ли: не надо сюда приплетать ещё одну ложную концепцию — гуманизм, «любовь ко всем людям» и прочую шнягу. Речь идёт, разумеется, именно о тех, кого разумный индивид считает своими, хотя и разной степени близости. Кого именно считать своим — вопрос мировоззрения.

6. Конечно, при капитализме есть множество примеров, когда эгоцентричный мудак процветает, и ему пофиг репутация и всё такое. Таки да, капитализм — общественный строй, «заточенный» именно под эгоцентризм. Разумным людям при капитализме сложно.

7. Всеразличные примеры оказания типа помощи вообще посторонним сводятся к нескольким категориям.

а) Поддержка нормы для социума: придержать дверь, помочь старушке перейти через дорогу и т.д.

б) Капиталистическое: налоговые льготы и прочие финансовые выкрутасы ради выгоды, иногда — инвестиции в репутацию.

в) Эгоцентричная мотивация «я такой хороший!!!»

г) Религиозный и т.п. фанатизм — «я обязан». Т.е. тут НЕТ мотивации помочь, мотивация — соблюдение обязанностей согласно догматам, обычаям и проч.

8. На всякий случай: «Рациональный эгоизм», он же «объективизм», Айн Рэнд (Алисы Розенбаум), к разумному эгоизму не имеет никакого отношения. Он представляет собой псевдофилософскую концепцию в рамках либертарианства.

Что касается альтруизма, то он общепризнанно понимается как потребность, направленная на благополучие или счастье другого человека (или группы). Но смотреть-то надо на мотивацию! Одна и та же потребность, осуществляемая поведением, одинаковым по форме, может иметь очень разную мотивацию.

Все человеческие действия в конечном счёте мотивированы стремлением к личному удовлетворению или избежанию дискомфорта.

Термин и понятие «альтруизм» (фр. altruisme) был изобретён французским философом Огюстом Контом приблизительно в 1830-х гг. именно как оппозитная пара эгоизму, главному мотиву человеческого поведения. Конт продвигал идею «жить для других» как основу для построения гармоничного общества с его точки зрения. Однако надо понимать, что идея — именно философская, а мотивации — это психология, причём достаточно современная. Наглядно: то же христианство веками вещает про любовь друг к другу, но на практике...

Альтруизм — это действие на пользу кому-то без своей личной пользы вообще, даже без чувства удовлетворения от хорошего поступка. Возможность такого варианта при наличии здоровой психики я даже теоретически представить не могу. Даже прошаренный дзен-мастер, совершая поступок, который многими будет расценен как альтруистический, НЕ совершит его именно по альтруистической мотивации, даже если не будет совершать по эгоистической ("флаг колышется" (с)). Как всегда: нельзя путать суть и форму, но люди это делают постоянно и во всём. Чтобы действовать на основании именно что альтруистической мотивации, но при этом не иметь для себя пользы (в своём восприятии), надо быть одновременно фанатиком мировоззрения, способствующего соотв. поведению и умственно отсталым, чтобы вообще не задумываться о мотивах своего поведения. Вот тогда формально альтруизм возможен: самостоятельности мышления нет, рефлексий нет, интроспекция отсутствует, поведение мотивируется внешними правилами, обязательными к соблюдению. Если среди таких правил будет оказание помощи — то такой индивид её окажет. Но в этом случае здоровой психики и близко нет, да и мотивация всё же не альтруистическая, а «так положено по догме».

То, что относят к альтруистическим поведенческим актам, обычно просто не имеет заметного снаружи психологического и т.п. вознаграждения: люди редко способны к системному анализу, особенно в обычном быту. Просто смотрят со стороны: «Эт чё, за бесплатно помог? Альтруист какой-то». Также может играть роль чувство долга, сочувствие и эмпатия. Скажем, если вы окажетесь в компании/месте, где кто-то страдает от сильного похмелья, то вполне можете бескорыстно дать бутылку пива: вдруг вы тоже окажетесь в подобной ситуации? Или даже по причине «чтобы заткнулся и не жаловался». Или «мне неприятно видеть, как человек страдает».

Обратите внимание: друзьям вы готовы помочь с гораздо большей затратой ресурсов, чем просто прохожему на улице. А если прохожий и т.п. ещё и относится к «не своей» группе, то вероятность «альтруистического деяния» падает стремительным домкратом.

Обобщая: концепция т.н. альтруизма хорошо кладётся на человеческую склонность мыслить дихотомиями с тягой в крайности и выглядеть «хорошими» в глазах других. При этом понятно, что воспринимается лишь форма поступка, а не мотивация.

Обычно считается, что в любом случае такое поведение полезно для социума, даже если мотивация эгоистическая. Но это как с религией — понятно, что когда-то давно религия сплачивала социум, но сейчас-то XXI век и побочки от религий уже критичны. Причём сплачиваются таким образом зачастую те, кого лучше вообще в нормальное об-во не пускать. В тему наглядный пример: привычка абу-бандитов набегать толпой «за братьев» независимо от того, кто прав, а кто виноват — это ведь тоже формально альтруизм по внешней форме: бескорыстно пришли на помощь даже незнакомым «братьям»!

Ну и последнее: т.н. спонтанный альтруизм, героического типа. Кто-то с риском для жизни спасает тонущего незнакомца (причём бывает, что тонет сам), бросается в горящий дом, чтобы кого-то вытащить, с риском для жизни, и т.д.

Здесь важно понимать, что такие поступки в подавляющем большинстве случаев импульсивны, совершаются без обдумывания. Если почитать потом интервью совершивших подобные геройские поступки, то обычно рассказывают что-то типа «не мог поступить иначе». То есть мотивация, опять же, не альтруистическая, а на эмоциях, причём зачастую в состоянии «адреналин из ушей льётся» — какая там нафиг обдуманная мотивация. Срабатывают социальные установки, которые находятся на уровне бессознательного. Если бы общество не ценило героизм, то подобное поведение было бы гораздо реже.

Ну и напоследок — что касается Александра Матросова. Подвиг «закрыть собой амбразуру» он совершил далеко не первым (вроде бы в четвёртом десятке), а всего за время Великой Отечественной войны подобное действие совершили, по разным данным, от приблизительно 350 человек до 400+. Понятно, что это лишь известные случаи. Просто при подвиге Матросова рядом находился военный корреспондент, который и придал известность конкретному событию.

Обобщим варианты осознанного выбора смерти в подобных случаях.

1. «Всё равно погибаю, но не сдаюсь и прихвачу с собой как можно больше врагов». Воздушный таран Николая Гастелло во время ВОВ, современное «Встречайте, суки, папу!» вагнеровцев Александра Антонова и Владимира Никишина, «Это вам за пацанов!» Романа Филиппова. Думаю, что тут всё понятно с мотивацией и альтруизм вообще не при чём: если уж погибать, то с пользой. Вопрос достоинства и самоуважения.

2. Случай, когда есть хотя бы небольшая вероятность выжить. Известный пример: «Работайте, братья!» Магомеда Нурбагандова. Или, если из Великой Отечественной, подвиг генерал-лейтенанта Д.М. Карбышева.

Как писалось в самом начале: если есть Личность, то её сохранность до самого конца важнее физического существования. Потому что есть гордость (не путать с гордыней по типу ЧСВ им. ВВиУКК).

3. Вышеописанный т.н. спонтанный альтруизм героического типа, который также не имеет именно альтруистической мотивации.

Ну и последнее. Вероятно, некоторые поинтересуются: мол, а зачем это всё? Какая разница, пусть эгоизм и альтруизм будет, по форме-то очень похоже!

Потому, что категорически недопустимо подменять глубинную суть внешней формой.

Ну и для честности в плане мотиваций. Оно полезно для Личности — признавать себя таким, как есть, а не притворяться.

июнь 2025

Разговор о морали и мотивациях

— Так вот, — небрежно развалясь в кресле, продолжил мой визави, — Вот, к примеру, такая ситуация. Пляж, никого, кроме какого-то хилого подростка с кока-колой и тебя, пить хочется, а нечего. Спрашиваешь глоток — отказывает. Вот почему ты просто не отберешь у него эту баночку? Мораль удерживает?

Я фыркнул. Причем неудачно — точнехонько в пену на пиве. Пришлось протереть стол салфеткой.

— Не, ты не фырчи тут презрительно, — занудствовал собеседник, — ты аргументированно объясни. Как будто это не я тут сижу, а какой-нибудь болван, который всерьез заявил, что тебя от такого поступка удерживает лишь мораль.

— А «в лоб дам» за ответ засчитывается?

— Нет, не катит. Он это, — губы растянулись в ехидной улыбке, — сочтет не за обучение дзенским методом, а за то, что у тебя аргументов нет.

Я легко согласился:

— Для таких идиотов — действительно нет.

— Ну а если он идиот, так сказать, лишь в области морали? А так — умный, эрудированный...

— Достал, — прервал я тираду, — я тоже могу быть занудным. Так что закажи еще по пиву — вон официант идет — это надолго.... Итак, тут все довольно прозрачно — вопрос относится не к мотивационной, а к личностной психология. Она, конечно, на этапе общения личности с окружающим миром реализуется через мотивации: просто нет иных путей реализации, кроме мотиваций, приобретенных рефлексов и инстинктов. Но первичен именно феномен личности. Перевод на мотивации — мол, отобрать или нет, вот в чем вопрос — означает либо намеренную ловушку от демагога, либо то, что спрашивающий не понимает феномена личности в принципе.

— Ага...

— Нарвался, теперь слушай целиком, не перебивай. Так вот, этот феномен неотделим от самооценки личности. А самооценка, как не трудно догадаться, связана с наличием критериев — без них слово «оценка» вообще бессмысленно. Эта самая функция самооценки возможна в двух реализациях. Во-первых, критерии внешние, в частности — социальные. Та самая мораль, в наличии которой ты меня типа обвинил. А во-вторых, есть критерии внутренние. Они, разумеется, обязательно рационализированы — для того, чтобы нечто выступило в роли критерия, требуется рациональное обоснование этому. Это — уже не мораль, а внутренние принципы. Так вот — такой феномен, как совесть — это сравнение «самооцененного Я» с существующими внешними критериями и нормами. Таким образом, совесть как феномен возможна только при наличии признаваемых моральных критериев.

— То есть совести у тебя нет?

— Есть. Чистая, незапятнанная, так как ни разу не пользовался. Если я эти моральные критерии знаю — это же не значит, что я ими мотивируюсь? Я как раз про это и говорю: если в результате самооценки делается заключение о конфликте между реальным поведением и внутренними принципами, то речь идет в легком случае о неудовлетворенности собой, т.е. о глубинном, нерационализированном чувстве — неудовлетворенность, а это, в конце концов, говоря психологическими терминами, тревожность, требует решения внутреннего конфликта еще до осознания такового. А вот в случае конфликта с базовыми внутренними принципами имеем снижение самоуважения. Это, конечно, та же тревожность, но куда более сильная, вплоть до депрессии, эксцессов и срывов. Ни о какой совести, то есть самооценки по внешней, моральной, шкале и речи не идет. Совесть может «угрызать» годами, а тревожность требует немедленного разрешения. Ведь налицо «истинный» внутренний конфликт, приводящий к нарушению целостности «Я». Именно поэтому в случае «угрызений совести» каются и комплексуют, а в случае потери самоуважения — стреляются.

— Мощно задвинул. А что там с кока-колой?

Я недоуменно посмотрел на наши бокалы с пивом. Ах да — баночка у кого-то там на пляже....

— Ну что ж, распишу твой конкретный пример «по полочкам». Постулат: имярек расценивает разумность, как один из наивысших критериев оценки личности. Иначе и разговор начинать не стоит. Соответственно, имярек давно «высчитал», что ряд внешних, а именно моральных, критериев оценки личности предназначен «для всех», т.е. эти критерии абсолютно плюют на разумность. Ни одна моральная норма никак не выделяет «более разумных», мораль универсальна по определению, она предназначена для бесконфликтного сосуществования «всех и вся» в социуме. Поэтому для такого человека в оценке собственной личности значимыми становятся не моральные, а внутренние критерии, которые целиком и полностью рассчитаны и просчитаны им самостоятельно. Если имярек достаточно разумен, то его оценка по внутренним критериям будет «не самой низкой». В противном случае его разумность будет заставлять его совершенствоваться, поднимая самооценку. Но, если уж человек достиг приличной самооценки, значит, он имеет четко сформулированные внутренние принципы (критерии), на которых эта самооценка основана. Назовем это состояние действительным самоуважением, не будем отвлекаться на обширную тему мнимого самоуважения — тщеславия.

Отхлебнув пива, я продолжил:

— Из реального состояния самоуважения вытекает внутреннее спокойствие, «цельность» субъекта, то самое отсутствие тревожности. Любая попытка нарушить внутренние принципы будет чревата снижением самооценки, и, в конце концов — самоуважения. А это, как уже говорил, нарушение внутреннего спокойствия и повышение тревожности, дискомфорта. Субъективно — «неуютно», «жмет», «нарастает общая неудовлетворенность», «что-то не то» и прочее... Такие ситуации при достаточном опыте жизни обязательно встречались и ранее, и субъект знает, что все это было в лучшем случае «неприятно», в худшем — приводило к различным эксцессам. Психика — холистична, и личность всегда стремится сохранять внутреннюю цельность, «уверенность в себе». Это вытекает из стремления «разрешить» любую тревогу как можно быстрей. Ведь тревога — это отрицательные эмоциональные переживания, обусловленные ожиданием «чего-то опасного», она имеет диффузный характер, связана не с конкретными событиями, а с «возможной опасностью».

Еще глоток.

— Ну и поскольку я не враг себе, то личность не допустит (в том числе и активно не допустит) нарушения внутренних принципов, снижения самоуважения. Ведь, как минимум, из прошлого опыта известно, что за этим последует нарушение ее цельности, нарастание тревожности и стремление как-то разрешить сложившуюся ситуацию, чтобы восстановить «пошатнувшееся Я». А если ситуация настолько трудна, что является в чем-то необратимой, внутренние принципы могут быть «сломлены навсегда». И такая перспектива нахрен не нужна, поэтому разумная личность всегда старается следить за соблюдением внутренних принципов, т.е. старается сохранять самоуважение. Именно поэтому разумный уважающий себя субъект не будет «пинать убогого» просто так. И именно поэтому он вполне сможет пнуть того же убогого, если тому есть убедительная причина; оценку причины выносим за скобки, но ее корректность вытекает из разумности субъекта. Итак — «всё внутри», никаких внешних моральных причин к самообоснованию любой линии поведения для разумного субъекта не требуется. И «банка Колы» не отбирается, дабы не утратить самоуважения, обидев слабого «на ровном месте», не более того. И можешь не сомневаться, что если я буду помирать от жажды или, скажем, эта кола потребуется для чего-то нужного, скажем, запить лекарство — то банка будет отобрана без каких-либо моральных угрызений. А если форс-мажора нет, то любое поведение разумного субъекта будет вытекать из особенностей его личности — тех или иных внутренних принципов, которые «держат» гораздо лучше морали» Ведь они прямо связаны с цельностью личности, с ее внутренним спокойствием. Кстати говоря, точно также я крайне не люблю врать. По той же причине. Как говаривал один знакомый доктор: «Лучше стать врагом кому-то, сказав правду, чем врагом себе, мелочно солгав».

Уф-ф, кажется, все четко сформулировал. И немедленно выпил, так сказать...

— Нормально. А вот тебе возражение: а чего себя не переделать так, чтобы «отнятие конфеты у младенца» не вызывало потери самоуважения? Зачем навешивать на себя какие-то там ограничения?

— Идиотское возражение.

— Согласен. Но — отвечай.

Я пожал плечами.

— Внутренние принципы не придумываются на заказ. Они формируются в процессе жизни индивида. И обусловлены именно поведением, сопровождающимся наименьшей тревожностью. А развитый разум потом вербализует такие состояния, формализирует, выделяет и кристаллизует суть. С какой целью? Элементарно — чтобы научиться сознательно и желательно безошибочно разбираться в любых жизненных коллизиях. Чтобы не допустить такого ответа на ситуацию, который приведет к снижению самоуважения. Собственно говоря, у личности не может не быть самостоятельно выработанной этики. То, из чего проистекают принципы, лежит не «где-то снаружи» — моральные нормы, «вытренировывающие» из человека социально послушную обезьяну, оно находится «внутри личности». Подходит то, что снижает тревожность и обусловливает цельность. Поэтому невозможно корректно переделать себя «по внешнему запросу», если такая переделка будет вступать в конфликт с ранее существующими принципами. Ведь они формировались «только для меня», а не для любого дяди Васи, как мораль, общественные нормы и прочее. Вот как раз «моральная личность» легко и внутренне безболезненно изменится, если изменятся моральные границы ситуации или моральные нормы. Строить свои принципы по внешним вводным — процесс для него привычный и естественный. Классический вариант: выход из-под социального контроля — например, группа затерялась в тайге. Если принципы не позволяли брать чужое, то субъект решится на это, только действительно умирая с голоду. А моралисту пофиг, ведь он прекрасно осознает, что «милиции здесь нет, и я физически сильней».

— Думаешь?

— Уверен. Мне как-то в подобном разговоре вообще заявили, что, ежели не мораль, то все — обрати внимание: именно что все — будут убивать, насиловать, грабить. Ну и так далее, по вкусу. Вообще, если по отношению к себе вместо вопроса «Кем я буду в своих глазах после этого?» всплывает «Что мне за это будет от общества?», значит, разумное «Я» отсутствует в принципе. Человеческое, слишком человеческое...

— Ну и что такого неразумного в том, чтобы чморить слабых?

Я вздохнул, сделал паузу и отхлебнул еще пива. Даже не нагрелось.

— Рационализируются только базовые компоненты личности. И в этом случае рационализация каждой мелочевки просто не нужна. А базовая рациональная мысль всех подобных ситуаций одна: «нанесение вреда без причины — не рационально». И этот тезис прямо вытекает из более общего тезиса, уже претендующего на внутренний принцип, — «любое действие субъекта, способное вызвать значимые последствия, должно быть осознанным». Так — понятно?!

— То есть, ты не считаешь значимым вариант «а если они объединятся и в обратную дадут»?

Захотелось сплюнуть. Конечно, издевательство надо мной было осознанным, но вопросы действительно были дебильными...

— Знакомо. Мол, боишься, значит, а вот если бы ничего не было — то отбирал бы и насиловал!. Как вариант: «ну и на фига мне это надо?» подается как «ага, это в тебе мораль говорит! А если бы не она...» А по шее?!

— Не аргумент. Как и «а в лоб».

— Ладно. Подобные рассуждения — следствие непонимания сути явления. А суть проста, как два байта переслать: если личность способна сформировать четкие внутренние принципы, то она будет следовать им не по принуждению, а потому, что ей так комфортней. И все. Поэтому всякие «а если...» без учета этого — сплошные спекуляции. Этим приемом, например, пользуется любая церковная идеология — она не учитывает биологической природы естественного поведения человеческой особи, поэтому она плюет на суть, каркас личности — ее внутренние принципы.

— Про церковь пока отложим в сторону. Давай лучше переформулирую вопрос: «а это в тебе мораль с детства — маленьких бить нехорошо!»

— А это вообще уровень ниже плинтуса. У ребенка нет морали. Ни у какого. Но у него вполне могут быть пусть полудетские и несовершенные, но вполне однозначные внутренние принципы; но это уже другой вопрос, и он тесно связан с «ролевыми» понятиями.

— А...

— Почему нет морали? А исходя из особенностей детской психологии. Детский эгоцентризм делает ребенка аморальным. Для него собственные желания — самая сильная мотивация, они всегда превыше желаний других. Кстати, интересный побочный вывод: большинство программ социального научения только тем и занимаются, что приучают ребенка сдерживать или подавлять собственные желания в угоду обществу. Ладно, вернемся к теме... Из детского эгоцентризма вытекает не только детская внеморальность, но и «детская жестокость». Ребенок, причиняя другому так называемое зло, никогда не оценивает последствий, особенно для «кого-то». Поэтому все, что для взрослого можно оценить по критерию «морально/аморально», у ребенка будет изначально «внеморальным». Ввиду неприменимости к нему внешних общественных критериев, разработанных для осознающих последствия взрослых. Аналогия: вряд ли существует «мораль для идиотов». Именно поэтому дети недееспособны в любом обществе — они еще не созрели для того, чтобы предвидеть исходы и отвечать за свои действия. Поступать аморально — знать, что «это плохо», но делать. Ребенок — не знает. И большинство детей отберут игрушку у слабого, если эта игрушка им нравится. Их может сдерживать боязнь получить по заднице от воспитателя, но их никогда не сдержат никакие отвлеченные рассуждения. У детей еще нет морали, т.к. мораль ограничивает рамки социальной ответственности перед другими «сожителями общества», а ребенок еще социально недееспособен. Исходя из этого, фраза «моральные нормы закладываются с детства» — попросту бессмысленна. Эгоцентризм ребенка всегда будет против любых уступок. Моральные нормы фиксируются опытным путем по мере взросления индивида и эмоционально раскрашиваются (стыдно, нехорошо, почетно и пр.) в той мере, в какой они защищаются от рационализации, то есть чем более индивид избегает «разбирать по косточкам» ту или иную моральную норму, тем больше однозначных эмоций связано с ней. «Грубить старшему плохо! Просто плохо, и все!» Именно так — не рационализируя. И часто, что характерно, даже избегая рационализации. А если рационализация имеет место, то качественно-эмоциональные категории оценок (хорошо, стыдно и прочие) сменяются категориями рассудочными (выгодно, перспективно, «себе дороже»), и таким путем выводятся из-под моральной самооценки. Аргумент «детская привычка переросла в моральную норму» не катит, так как это — совершенно различные явления. Привычки, по мере их закрепления, становятся безмотивными, они отрабатываются без участия коры и без эмоций, наподобие условных рефлексов. Мораль же подразумевает постоянный самоконтроль, примеривание любой ситуации на текущий моральный шаблон. При реализованной привычке давно забыты исходные посылки, о чем мораль заставляет помнить постоянно. Любую привычку можно сознательно преодолеть, и это не будет сопровождаться угрызениями совести, как при выходе за моральные границы. Возможна, к слову, обратная ситуация — соблюдение моральных догм может перерасти в привычку. Но никак не наоборот. Ведь моральный самоконтроль еще сопряжен с анализом текущей ситуации, а привычка — уже нет.

— Я имел ввиду такое: «Вот ты считаешь, что пинать малышей в песочнице — это тебя не достойно, ну так это из-за того, что тебя воспитали именно таким образом!»

— Тоже интересно и патологично. По мере становления личности навязанные в процессе воспитания социо-поведенческие стереотипы переделываются. А эти стереотипы целиком и полностью основаны на актуальных в пространстве/времени моральных нормах. И чем выше у субъекта уровень «лидерства», тем больше подобных стереотипов ему хочется сломать, ведь стереотипы нужны именно для того, чтобы не принимать решений. И если ему хватает на это воли — которая является проявлением сложившихся внутренних принципов, — то он преодолевает хотя бы основные стереотипы. А если не хватает — становится кухонным брюзгой и социальным нытиком. Это — удел большинства интеллигентов.

— Нормально. И последнее — а что ты ответишь на тезис о том, что в любом разе все сводится исключительно к «я хочу, и все»?

— Поясни.

— Сказку про белого бычка помнишь? Вот то же самое — оппонент будет сводит к «все говорят про мотивации и все такое, а ты просто так хочешь, и все».

— И все равно не понял.

— Вот ты сейчас пива хочешь?

Я покосился на половину пива, оставшуюся во второй кружке. Маловато будет.

— Хочу.

— А зачем?

— Ну, приятно мне. Люблю повеселиться, особенно пожрать, как говорил один мой товарищ детства. Не доктор, но зубной техник.

— Вот видишь, «просто хочется». А зачем ты хочешь, чтобы тебе было приятно? Что ты тут ответишь, кроме как «Хочу, и все»?

— Понял. Сведение всех мотиваций к удовольствию?

— Или избеганию не-удовольствия.

— Мда, что-то буддизм напомнило с его «как все хреново и поэтому надо самоубиться, причем мучительно долго, через перерождения». Что ж, надеюсь, ты не будешь требовать, чтобы я доказывал, что не у всех мотивации сводятся исключительно гедонистическим причинам?

— ОК, примем как факт. В конце концов, даже сам Маслоу сказал, что про пирамиду был не прав, так как есть исключения.

— Как раз прав — но для общестадного большинства. Гуманист, вот и тормознул перед тезисом «люди не равны». Ладно, перейдем к заданному вопросу. Для начала: если в оппонентах — нечто среднестадное, то даже не вспоминай слово «удовольствие».

Мой визави с нарочитым смаком отхлебнул пива и ехидно посмотрел. Я тоже отхлебнул (теплеет, быстрее пить надо) и продолжил:

— Естественно, суть любого желания как субъективного выражения мотиваций — это именно достижение состояния удовольствия. Вот только «средний человек» понимает удовольствие, в отличие о интеллектуала всегда как-то, условно говоря, с опошлением до «плотского» оттенка. Суть желания — конкретная целеориентированность, не будем сейчас отвлекаться на более «размазанные» «стремления». Цель же достигается через действие, всегда связанное с какими-то затратами. А как реагирует субъект, когда цель достигнута? Чем он компенсирует затраты? А удовольствием от того, что затраты были не бесцельны (цель-то достигнута). Есть еще «удовольствие положения» — проявление положительных эмоций, вызванных тем, что положение субъекта стало в чем-то лучше, чем «до того». Формулирую тезис: «любое действие всегда связано с удовольствием, если это действие привело к достижению цели». Применим к любым успешным, действиям, и к очень многим безуспешным, по принципу «не догоню, так хоть согреюсь».

— Еще по пиву, пожалуйста.

Это правильно, кончилось. Заодно и пепельницу сменили. Ладно, дозанудствую до конца:

— Вот смотри, все строго. Во-первых, осознанное действие целеориентировано, не так ли? Во-вторых, смыслом, то есть целью действия выступает мотив. Мматериальный или идеальный — не суть важно.

Я дождался кивка — мол, понятно, — и продолжил:

— Мотив может быть представлен эмоционально только двумя способами: положительными эмоциями от ожидания его достижения, либо же отрицательными эмоциями, связанными с неполнотой настоящего положения. В случае успешной деятельности, то есть (достижения цели, эти ситуации разрешаются. Либо происходит усиление положительных эмоций за счет исчезновения тревоги, связанной с неопределенностью исхода, а именно ожиданием возможной неудачи — она же оставалась вплоть до самого достижения цели, либо исчезновением отрицательных эмоций, так как неполнота положения разрешилась. В общем случае оба этих процесса ведут к смещению эмоциональной планки субъективного настроения вверх. То есть — возникает удовольствие.

— Эк ты загнул.

— Причем — не выходя за рамки мотивационной психологии. Важно, кстати, понимать, что если даже цель не имеет особого субъективного «веса», удовольствие вызвано хотя бы тем, что цель четко определена, действия правильно спланированы, успешно реализованы, желание достигнуто. Мол, «правильно живу».

— И что?

— Да ничего. Просто толсто намекаю, что из того, что выполнение поставленной задачи, — что-то я совсем на канцелярщину перешел, — неизбежно вызывает удовольствие, а часто — и сам процесс выполнения, из этого не следует, что все делается именно что ради удовольствия. Конечно, возможен и примитивный гедонизм, но у разумного индивида нет привычки выставлять побочку достижения цели как саму цель.

— Умнó.

— Зато отвечает на вопрос «а согласился бы ты вставить электроды в центр удовольствия и жать на кнопку, а если нет — то почему?».

— Думаю, что те, кто задает такие вопросы, все равно не поймут такого ответа. Но в целом — нормально.

Отхлебнули по большому глотку.

— Можно вопрос?

— Смотря какой.

— Думаю, сам знаешь.

— Тогда нельзя.

— Вот я тут распинаюсь, обосновываю, лекции читаю, а ты...

— И опять ты не понял. Вовсе не «не могу». И даже не «не хочу». Просто есть вопросы, на которые надо отвечать исключительно самому — иначе ответ не будет засчитан... Официант, счет!