Александр Тюрин

Новгородский олигархат

Новгородская феодальная республика не была никакой альтернативой Москве на роль собирателя русских земель.

Либералы, западники и укры разных мастей часто любят рассуждать о неправильном историческом пути России. Вот если бы при князе Владимире или Александре Невском приняли бы от немцев католицизм, вот если Новгород стал центром собирания русских земель, вот кабы Литва…  Хотя результатом такого «правильного пути» было б то, что нас сегодня не существовало бы вообще, а баварское пили бы те, кто пришел нам на смену.

Остановимся на Новгороде. Уже к концу 14 века новгородская хозяйственная и политическая система становятся полностью олигархическими. Завершается процесс перехода "черных" (государственных) земель в руки богатейших землевладельцев. В новгородский пятинах к середине 15 века лишь 9% земель остается "черными", четверть земель в руках церкви, причем 5% принадлежит непосредственно архиепископу. А две трети земель у крупных землевладельцев - на правах вотчин, то есть полной наследственной собственности, причем без каких-либо обязанностей перед государством. Притом половина всех частных земель находится в руках лишь 60 человек. Крестьяне, проживающие на этих землях, находятся в тяжелой зависимости от своих господ, обязуясь отдавать им от четверти (издольщики) до половины урожая (испольщики, половники). Задолжавших и сбежавших половников разыскивали, как беглых преступников. Таким образом, приватизация государственного земельного фонда обогатила лишь узкий круг новгородского боярства.

Со второй половины 14 века Новгородской феодальной республикой правит "собрание посадников", где в определенных пропорциях были представлены боярские кланы. С 15 в. управление в руках "совета господ" (Неrrenrat, как называли его заезжие немцы) – а это 300 боярских семей, владеющих новгородскими землями.

Вече, некогда орган прямого волеизъявления городского населения, стал лишь орудием манипуляции различных аристократических партий. "Волеизъявление" нередко заканчивалось массовой дракой, применением оружия, и сбрасыванием проигравшей (хуже вооруженной и хуже оплаченной) стороны в Волхов. Исследователи считают, что со временем на вече стали допускать только около 500 владельцев городских усадеб. (Кстати, в венецианской республике и ганзейских городах выбирающие и выбираемые сводились к узкому кругу торгово-денежной знати в несколько сот человек, который пополнялся собственными отпрысками или кооптацией. Так что в московских Земских соборах даже формально демократии было в сто раз больше.)

Впрочем, корень новгородского упадка находится в более раннем времени. В 1188 просто перебиты все русские купцы в важнейшем транзитном центре торговли на Балтике, на Готланде.  На рубеже 12 и 13 вв. прекращается русское торговое мореплавание на Балтийском море. [Мавродин В. Начало мореходства на Руси. М.,1949.] Это совпало с тем, что земли балтийских славян и пруссов и их торговые города завоевываются немцами. Немцы и шведы захватывают устья рек и гавани Прибалтики, ранее бывших своими для русских купцов - Немана, Даугавы, Ауры, Оулу, Вуоксы (тогда тоже впадавшей в Балтику) и т.д. Когда города балтийских славян попадут в руки немцев, те создадут Ганзейскую лигу, работающую на тех же морских путях. Варяжское море превращается в германское Остзее. Ганза, обладающая сильным военным флотом, берет в свои руки торговые коммуникации на Балтике, и первой ее задачей станет монополизация балтийской торговли. Ганзейцы лишают новгородских купцов права на самостоятельную морскую торговлю с Европой. Назвать Новгород членом Ганзейского союза - это все равно, что называть бенгальцев и китайцев акционерами Ост-Индской компании.  Ведь Ганза – союз исключительно немецких городов, с немецкой верхушкой и большинством немецкого населения.

То, что сбывала Русь, разоренная и обедневшая после Батыева нашествия, через Новгород, обогащало лишь узкую прослойку новгородских компрадоров, и ганзейскую корпорацию, которая старательно уничтожала самостоятельную внешнюю торговлю в любой стране, где она внедрялась. Ганзейский устав категорически запрещал брать товары, принадлежащие новгородским купцам, на немецкие суда, запрещал давать новгородцам кредит, ограничивал ввоз в Новгород западных товаров - для поддержания высоких цен. Единственным вариантом торговли для Новгорода будет уступка товаров немецким купцам непосредственно на территории ганзейских факторий - на тех, условиях, которые выгодны немцам. Плодами такой торговли сможет пользоваться лишь денежная верхушка новгородского общества - бояре и крупные купцы, "житьи люди". И большая часть прибыли от вывоза дешевых русских товаров достается ганзейским факториям (конторам). Оттого-то новгородская знать всё более ориентируется не на торговлю, а на землевладение.

Зависимость от Ганзы не дает новгородскому торгово-ремесленному населения ни сытости, ни безопасности. За два последних века Новгородской республике в ней 20 раз случался массовый голод. Почти всегда голод сочетается с эпидемиями заразных болезней (которые в средневековье обычно назывались "чумой"), поражавших ослабленных людей, происходил мор.

Не от хорошей жизни Новгород высылал на Волгу толпы "искателей счастья", ушкуйников, которые грабили не только басурман, но также, с превеликой охотой, русские города и села. Были у ушкуйников и славные походы, например, на Або в 1318 или в Халоголанд, но на своих, на русские города, ходили куда чаще. Упомяну только один эпизод из множества подобных. В 1375 новгородцы на 70 ушкуях, во главе с неким Прокопом, прошли по рр. Волге и Костроме до города Кострома, взяли его хитростью, грабили, жгли и полонили неделю. Затем был разграблен новгородцами и Нижний Новгород. Ушкуйники продали русских пленников в Казани...

В первой половине XV века количество случаев массового голода в Новгороде увеличивается -- нарастает экосоциальный кризис.

О 1418 годе летопись свидетельствует: "Того же лета мор бысть страшен зело на люди в Великом Новегороде... и по властем (волостям) и селам. И толико велик бысть мор, яко живии не успеваху мертвых погребати... и многа села пусты бяху (были) и во градах и в посадех и едва человек или детище живо обреташеся..."

О 1422 годе в летописи написано: "Той же осени... началася быти болезь коркотнаа в людех, и на зиму глад был... в Новегороде мертвых з голоду 3 скудельницы наметаша..." (Скудельницы, напомню, братские могилы, в которых погребали тысячи умерших.) Толпы голодающих ринулись в Псков, но местные власти запретили продавать пришлым хлеб. "...И накладоша тех пустотных в Пскове 4 скудельницы, а по пригородам и по волостем по могыльем в гробех покопано, то тем и числа нет"

Голодные годы шли один за другим, так целое десятилетие.

"А в Новегороде хлебъ дорогъ бысть не толко сего единого году, но всю десять летъ... и бысть скорбь и туга христьяномъ велми, толко слышати плачь и рыданье по улицам и по торгу; и мнозе от глада падающе умираху", - говорит новгородская летопись о событиях 1440-х годов. [Новгородская первая летопись младшего извода. В кн: Полное собрание русских летописей. Т.3. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.-Л., 1950, с.425]

Имущественным расслоением в Новгороде были недовольны низовые купеческие и ремесленные слои, составляющие большинство городского населения. Поэтому часто голод сопровождался мощными социальными выступлениями.

В голодном 1418 году: "...Восста в Новегороде межиусобнаа брань, и бысть кровопролитье и убийства межи их много" и народ "много разграбиша домов боярскых... изграбиша дворов много"[Новгородская первая летопись младшего извода, с. 409].

Для такого же голодного 1421 г. летопись содержит запись: "Того же лета Новегороде в Великом брань бысть и кровопролитие, возташе два конца, Наревский и Словенский... бояр дворы разграбише и людей много избише (убили)".

Количество археологических находок (в первую очередь, кожаной обуви и берестяных грамот), а также количество плательщиков контрибуции, наложенной на Новгород литовским князем Витовтом в 1428 году, показывает, что к середине 15 в. население Новгородчины сократилось, по сравнению с серединой 14 в., более чем вдвое.

В 1446 в Новгороде очередной голод. "И бысть скорбь и туга христьяном велми, только слышети плач и рыданье по улицам и торгу; и мнози от глада падающе умираху, дети пред родители своими, отцы и матери пред детьми своими".  А магистр Ливонского Ордена устраивает блокаду голодного города. Сговорившись с Литвой, Швецией, Данией, прусским орденом, посылает флот для осуществления блокады к устью Невы.

Еще в первой половине 14 в. от Новгорода отделяется Псков, а некогда верные карелы устраивают кровопролитные восстания.

К середине 15 в. значительная часть укрепленных городков, построенных новгородцами в Заволочье (бассейн Северной Двины), или пустеет, или обращается в деревни. Писцовые книги конца века фиксируют здесь около 180 деревень и пустошей, в названиях которых есть «городок», «городец», «городище», «городень», «городня». Было это связано с хозяйственным упадком Новгорода. [Любавский. М. К. Историческая география России в связи с колонизацией. Курс лекций. — М., 1909, с 199]

Договорные грамоты Новгорода с Тверью (1263) и Москвой (1456, 1471) всегда упоминают Пермь, Печору, Югру как его владения. Но новгородская власть там была почти номинальной и осуществлялась наездами. Об этом свидетельствует и тот факт, что новгородцы не строили в Перми Великой даже острогов. К концу новгородской власти там существовало лишь четыре городка, причем все туземные — Искор, Урос, Чердынь, Покча.

С конца 14 века начинаются восстания крестьянства и местной знати русского Севера против власти новгородского боярства. В 1397 Новгород подавляет восстание в Двинской земле. В начале 15 века Бежецкий Волок, Волок Ламский, Вологда с белозерскими землями и некоторые двинские земли переходят под власть московского великого князя, становятся черными волостями без господской власти, с общинным самоуправлением.

К середине 15 века Новгород практически утрачивает способность к обороне северо-западных рубежей Руси. Длительная депопуляция приводит к сокращению людей, способных носить оружие. Простонародье ("черные люди") не имело достаточно денег на военное снаряжение. Отряды крупных феодалов не умели взаимодействовать между собой и с городским ополчением. Новгород последовательно утратил контроль над большей частью чудских земель (Юрьев и восточная Эстония), над землями суми и ями (ныне южная Финляндия), над западными землями саамов (ныне норвежский Финнмарк), над Западной Карелией (ныне финский Саволакс, само это название происходит от русского слова «Заволочье»), над западной частью Карельского перешейка (где враг ставит крепость Выборг, с которой русскому государству затем предстоит мучиться еще несколько веков), над каянскими землями (ныне финское побережье Ботнического залива). Все эти земли ушли под власть ливонского ордена и шведских феодалов. Новгород боится прийти на помощь своему недавнему "брату", Псковскому княжеству, нещадно разоряемому войсками Витовта, и предпочитает откупаться от этого агрессивного литовского князя. «Нас владыка не благословил идти на Литву». В 1428 году Новгород откупился от литовского воинства огромной по тем временам суммой в 10 тысяч рублей. [Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Т.IV. М., 2001. С. 502, 576-577.] Уже в 1444 новгородская верхушка собиралась передать новгородские земли под власть великого князя литовского Казимира IV.  В 1470-х, когда партия Борецких готовила сдачу города литовцам, Казимир IV (тогда уже и польский король) послал в Новгород наместника, литовского князя, который должен был организовать совместную борьбу Литвы и Новгорода против Москвы. Однако новгородские городские низы не слишком хотели воевать против "собирателя русских земель" Ивана III, что и показало сражение на Шелони в 1471. Насильно выгнанные в поле "горшечники" и прочий черный новгородский люд, всё 30-тысячное новгородское войско охотно драпало от московского, которое было раз в десять меньше.

До сих пор любимой темой либералов от истории является противопоставление "новгородской демократии" (якобы союзной с Западом, богатой и развитой) и "московской тирании".  Не потому ли, что «новгородская демократия» весьма напоминает ельцинскую РФ 90-х годов. В 1348 шведский король Магнус, захватив Ореховец, вызвал новгородцев на религиозный диспут. Но новгородцы, как говорится, эту тему слили, хотя якобы благодаря контактам с Европой были более образованные, чем «авторитарные» москвичи. Зато из Европы, точно также как чума, приходили в Новгород и распространялись антиправославные секты и учения, как например «жидовствующие» и «стригольники».

Достаточно лишь немного любопытства, чтобы убедиться - новгородская феодальная республика не то, что не годилась на роль собирателя и объединителя русских земель (она о такой роли и сама не помышляла), а фактически находилась в стадии разрушения, и Москва лишь подтолкнула падающее тело - для ускорения процесса, чтобы русские земли не перешли под власть врагов.

А если б Новгородская Русь перешла бы под власть Польши-Литвы, то разделила бы жалкую участь всех западнорусских земель, подверглась бы окатоличиванию, ополячиванию (а потом и украинизации) и запустению - очень трудно представить польских панов, осваивающих побережье Белого моря и Пермский край, не говоря уж о Сибири. Михалон Литвин оставил любопытные описания панского быта - шляхта проводила время в попойках и пирушках, пока крымская орда вязала их крепостных мужиков-хлопов по деревням и гнала их на продажу в Крым. [Михалон Литвин. О нравах татар, литовцев и москвитян. М., 1994.]. Собственно, в состоянии Дикого Поля пребывали не столь далекие от польской короны территории к югу от Киева. А, учитывая общие польские "перспективы", новгородская земля стала бы в итоге добычей какого-нибудь западноевропейского колониального хищника. Кстати, был момент, когда Новгород оказался под благодетельной властью «цивилизованных европейцев» - во время Смуты, причем опять-таки не обошлось без измены новгородских бояр. Когда в 1617 году шведы по Столбовскому договору с Москвой ушли из города, там оставалось всего лишь несколько десятков обитаемых дворов, всё остальное было выморено голодом, разорено, разграблено; Новгорода, по сути, не стало. Однако этот факт либеральным историкам совершенно не интересен, у них другие приоритеты. (В 1580-х, после репрессий Ивана IV, вызванных очередной попыткой новгородской знати переметнуться на сторону врага, в городе работало 1500 лавок и Новгород находился на третьем месте в государстве по торговым оборотам. Шведский посланник Паавали Юстен, находившийся в Новгороде именно в январе 1570, вообще не замечает репрессий, хотя детально описывает унижения, которым подвергали его русские и пишет об ужасах чумы, которая "свирепствовала по всей России". [Павел Юстин. Посольство в Московию. Спб., 2000]) 

А если на место шведов пришли бы какие-нибудь англичане, которые тоже прицеливались к русскому северу, то, как скажет либерал - получилась бы вторая Канада. Да, наверное, получилась бы в итоге вторая Канада, - несколько миллионов англосаксов-колонистов и остатки русского аборигенного населения в резервациях, утратившие даже свой родной язык. Не было бы ни собирания русских земель, ни великой русской колонизации северной Евразии, ни уникальной русской цивилизации с ее культурными, научными, техническими, военными достижениями.

26 ноября 2025