«Мифоистория»: вначале Бог сотворил нацию

В стране Израиля возник еврейский народ. Здесь сложился его духовный, религиозный и политический облик. Здесь он жил в своем суверенном государстве, здесь создавал ценности национальной и общечеловеческой культуры и завещал миру нетленную Книгу Книг. -- Декларация независимости, провозглашение государства Израиль (1948)

 

«Иудейские древности» — захватывающее сочинение Иосифа Флавия (Flavius, 38-100), написанное в конце I века н. э. Оно может считаться первой доступной нам книгой широко известного автора, предпринимающей попытку восстановить всеобщую историю иудеев или, вернее сказать, иудаитов [жителей Иудеи] от «начала времен» до современной Флавию эпохи. Флавий, религиозный эллинизированный еврей, ...начал свое сочинение такими словами: «Вначале Бог сотворил небо и землю...».

Древний историк, разумеется, знал, что все Пятикнижие от начала до конца было продиктовано Моисею Господом Богом. Кроме того, ему представлялось очевидным, что история евреев и иудеев должна открываться рассказом о сотворении мира, поскольку именно так начинается Священное Писание. Оно было единственным источником, из которого Флавий черпал информацию для первых глав своего труда. Впрочем, чтобы придать рассказу более достоверный вид, Флавий время от времени пытался подкрепить созданную им историческую картину дополнительными источниками, но эти попытки оказались довольно убогими. Все древние эпизоды — от сотворения мира, странствий первого еврея Авраама и исхода из Египта до приключений скромницы Эстер — он переписал из Библии почти без сомнений и комментариев, если забыть о совершенно иной стилистике, незначительных добавлениях и сокращениях тактического характера. И только в последней части книги, пересказывающей иудейскую историю постбиблейского периода, Флавий привлекает дополнительные, более секулярные (и даже нееврейские) источники, найденные им с величайшим трудом, ради создания стройного и непрерывного исторического нарратива.

…в дальнейшем божественные деяния свободно перемежаются у него с человеческими, причем автор не считает необходимым провести между ними разделительную черту. Флавий не скрывал, что стремится прославить жителей Иудеи, доведя их происхождение до начала времен (ибо в Риме древность происхождения считалась достоинством), и, что еще важнее, продемонстрировать превосходство их религиозных законов и управляющего ими всесильного божества. Хотя Флавий и жил в Риме, его вдохновляла идея монотеизма, стремительно врывавшаяся в культурные центры языческого мира и придававшая его изысканиям миссионерский характер.

I. Первые этапы становления иудейской концепции времени

...со времен Иосифа Флавия и вплоть до Нового времени ни один еврейский автор даже не пытался написать общую историю собственного народа.

Только по прошествии долгих тысячи шестисот с лишним лет нееврей Жак Банаж (Jaques Basnage, 1653-1725), теолог-гугенот решил продолжить труд историка — уроженца Иудеи, жившего и работавшего в Риме. «История иудейской религии со времен Иисуса Христа до настоящего времени — продолжение и дополнение истории Иосифа Флавия» была написана в начале XVIII века высокообразованным протестантом, в основном чтобы досадить «презренной» католической церкви. Здесь, как и в сочинении Флавия, изложение событий прошлого напрямую подчинено этическим и религиозным целям, поэтому книга Банажа не может быть названа исследовательской в современном смысле слова (она практически не ссылается на иудейские документы).

Так как Банаж лишь «продолжал» Флавия, его труд не открывается книгой Бытия, хотя совершенно очевидно, что верующий теолог не подвергал сомнению достоверность библейского «пролога».

Банаж не сумел установить преемственность между древними евреями и современными ему иудейскими общинами. ... Хотя он и использует применительно к иудеям термин «народ», его смысл далек от современного. Основное внимание он уделяет преследованиям, которым иудеи подвергались как члены секты, наказанной за отказ принять благую весть Иисуса.

...примерно веком позже немецко-еврейский историк Исаак Маркус Йост (Jost, 1793-1860) сел за письменный стол, чтобы приступить к изложению еврейской истории, книга Банажа послужила ему моделью. Хотя Йост жестоко ее раскритиковал, общая структура произведения протестантского автора сохранилась у него почти без изменений.

Следует отметить примечательный факт…: первое современное сочинение, претендующее на полное изложение еврейской истории, самым «естественным» образом «перепрыгивает» через весь библейский период. Йост начинает свое масштабное повествование рассказом об Иудейском царстве в период правления Хасмонеев, а затем переходит к монографическому описанию различных иудейских общин, существовавших в разные времена вплоть до Нового времени.

Дело в том, что талантливый автор первого систематического исследования судьбы евреев на протяжении многих веков еще не был «национальным историком» или, говоря точнее, еврейским националистом. ... На этом этапе внимание большей части интеллектуалов, выходцев из еврейской среды, было поглощено «проектом эмансипации», то есть реализацией принципов гражданского равноправия... Все они надеялись, что долгожданное германское государство отойдет от своих клерикальных основ и осуществит полную «приватизацию» всех религий.

W.: Как много текста без комментариев процитировал :-) Тут всё пока понятно, но если смотреть не только про описываемые события, то не всё так просто. Исторический факт: евреи как никто способны образовывать диаспоры и сохранять их столетиями. Так что "эмансипация" тут предлагается вопреки истории. Интеллектуалы-то могли так вот думать; но разве все евреи -- интеллектуалы? Да и что-то сомневаюсь, что именно все еврейские интеллектуалы именно так думают. Скажем, раввинам обычно в интеллекте не откажешь. Т.е. речь идёт о некоем подмножестве евреев, которые являются светскими интеллектуалами.

Участники «Научного кружка» и их последователи испытывали серьезные сомнения относительно характера собственной идентичности, и в их среде происходили многочисленные споры по этому вопросу. Эти интеллектуалы принадлежали к первому поколению германских евреев, получивших университетское образование. Из-за своей «необычной» религиозной принадлежности они еще не имели доступа к академическим должностям. Они зарабатывали на жизнь, служа учителями, журналистами или реформистскими раввинами, а свои философские и исторические изыскания вели в часы досуга. Поскольку еврейское наследие составляло их основной символический капитал, они не хотели отказываться от своего культурного своеобразия, надеясь сохранить его лучшую часть. Вместе с тем они страстно желали стать частью новой Германии, выраставшей у них на глазах.

Необходимо помнить, что первые опыты еврейской историографии в современную эпоху не имели ярко выраженной национальной окраски. Отсюда и амбивалентное отношение к привлечению (или игнорированию) библейских сюжетов как части еврейской истории. Для Йоста, так же как и для Леопольда Цунца (Zunz, 1792-1886), еще одного значительного историка времен зарождения «Науки о еврействе», еврейская история начинается не с обращения Авраама и не с дарования Торы на горе Синай, а с возвращения иудеев из Вавилона. Только тогда, по их мнению, началось образование иудейской религиозно-исторической общности, культурный облик которой сформировался окончательно уже в диаспоре. Библия стояла у колыбели еврейства, однако позднее она стала универсальным достоянием, и христианство также обязано ей своим существованием Йостом, Цунцом, а позднее Авраамом Гейгером (Geiger, 1810-1874) и многими другими поборниками реформы иудаизма в XIX веке руководило не только стремление к полной гражданской эмансипации; на них сильно повлияла созданная нееврейскими учеными как раз в ту пору влиятельная «библейская критика». Йост, в прошлом ученик Иоганна Готфрида Эйхорна (Eichhorn, 1752-1827), одного из ярчайших представителей этого критического направления, был хорошо знаком с новейшими филологическими соображениями и одобрял большинство из них . Он знал, что различные части Библии написаны разными авторами в относительно поздние времена, впрочем, как и то, что не существует внешних (по отношению к Библии) источников, подтверждающих содержащиеся в них сведения. Это не значит, что он подвергал сомнению достоверность мифологической версии происхождения евреев и становления их государственности. Он считал, однако, что сведения об этом периоде слишком туманны, чтобы служить основой для серьезного исторического исследования. Кроме того, по его мнению, евреи, жившие на территории Ханаана, невзирая на дарованные им свыше Моисеевы законы, ничем не отличались от своего языческого окружения. Ведь вплоть до Вавилонского изгнания они упорно отвергали божественные заповеди, и только узкий круг священнослужителей и пророков хранил им верность. В общем, Библия стала сочинением, сформировавшим еврейские идентичность и веру лишь после того, как была окончательно отредактирована и получила широкое распространение среди тех, кто действительно в ней нуждался: «Сыновья Израиля покинули Египет, будучи дикими и малокультурными. В Персии евреи восприняли от местного населения новое религиозное видение, образ жизни, язык и науку».

В случае с Йостом правила игры были честными с самого начала. В своем широкомасштабном сочинении он прежде всего пытался убедить немецких читателей, как евреев, так и христиан, что, несмотря на особое вероучение, «исраэлиты» не являются «чужаками» в местах своего нынешнего проживания по всему свету. Ведь еще задолго до разрушения Второго храма их предки предпочитали жить за пределами Святой земли и, невзирая на религиозную обособленность, стали неотъемлемой частью народов, среди которых интегрировались.

W.: Однако...

Он утверждал: «…для кровных братьев они были добрыми друзьями, однако кровь они проливали за родину». [имеется в виду страна проживания]

W.: Однако... И, кстати, обратите внимание на "кровных братьев" -- если тщательно намеренно не отыскивать, говоря современным языком, нетолерантность, то понимание этничности именно по крови естественным образом появляется как бы само. Потому что естественен именно такой взгляд.

…авторы, пытавшиеся в XIX веке создать историю «собственных» коллективов, руководствовались, как правило, национальными соображениями. Йост писал «Историю исраэлитов», движимый в основном совершенно иными интеллектуальными и эмоциональными мотивами. По его мнению, хотя евреи, возможно, и имеют единое происхождение, их общины не являются частями одного народа. Они радикально отличаются друг от друга (в соответствии с географией) по культуре и образу жизни, так что религиозное вероучение — единственное, что связывает их между собой. Не существует общееврейского политического образования, отделяющего евреев от неевреев, поэтому следует предоставить им все гражданские права, точь-в-точь как любой другой общине или культурной группе, стремящейся стать частью современной нации.

В более поздних сочинениях этого историка-новатора легко улавливаются новые настроения. ….во «Всеобщей истории народа исраэлитов», втором, более коротком сочинении Исаака Йоста, вышедшем в 1832 году, обсуждению библейской эпохи отводится намного более существенная часть нарратива. Кроме того, в этой книге евреи рассматриваются как единая и от-носительно цельная общность, имеющая долгую и непрерывную историю. С этого момента тон Йоста становится более политическим, хотя все еще без националистической окраски, а Библия обретает статус более или менее легитимного источника реконструкции еврейского прошлого. Йост, ставший в последующие годы чрезвычайно осторожным и сдержанным в политических суждениях, начал отдаляться от «библейской критики», принципами которой он руководствовался в своей первой книге.

Мы ясно видим, что с самого начала существовала тесная связь между восприятием Библии как достоверного исторического источника и стремлением определить современную еврейскую идентичность в протонациональных или национальных терминах. В той же степени верно и обратное: чем большим националистом является автор, тем охотнее он «прилепляется» к Библии как к истории, поскольку Священное Писание и есть «свидетельство о рождении», удостоверяющее единое происхождении «народа». ... Однако настоящий размах такое конструирование приобретет лишь во второй половине XIX века.

II. Библия как «мифоистория»

«История исраэлитов» Йоста, первая книга по истории евреев, написанная в современную эпоху, не завоевала особой популярности в свое время… Хотя это сочинение и отражало мировоззрение прошедших процесс эмансипации германо-еврейских интеллектуалов, как светских, так и религиозных, следует иметь в виду, что большинство из них вовсе не занималось поиском собственных корней, затерянных в туманном прошлом. Они считали себя немцами, а если все еще оставались верующими людьми, называли себя «последователями Моисеевой религии» и помогали развивать бурно растущее реформистское течение в иудаизме. Для большинства образованных евреев, западно- и центральноевропейских на-следников идей Просвещения, термин «еврейство» обозначал, самое большее, религиозную общину и уж наверняка не скитающийся народ или отдельную, отчужденную нацию.

...

«История евреев от древнейших времен до наших дней» Генриха Греца, первые тома которой начали выходить в свет в 50-е годы XIX века, имела больший успех… Трудно точно оценить степень ее влияния на формирование сионистского самосознания; несомненно, однако, что она была значительной. …

Причина столь огромной популярности проста — это первое сочинение, в котором была предпринята последовательная и эмоциональная попытка сконструировать еврейский народ; следует иметь в виду, что понятие «народ» уже несло в себе часть качеств, приписываемых современной «нации». Грец… сумел (надо признать, с величайшей виртуозностью) свести почти на нет «проблематичное» многообразие и создать связный исторический нарратив…

С этого момента для очень многих людей еврейство перестало быть богатой и многообразной религиозной цивилизацией, сумевшей выстоять, несмотря на все трудности и соблазны, в окружении гигантских соперников, и превратилось в древний народ-расу, изгнанный из своей родины в Ханаане и добравшийся в свою юную пору до ворот Берлина.

Чтобы сформировать новую концепцию времени, необходимо прежде всего уничтожить старую, «ущербную и вредоносную»; чтобы начать строительство нации, необходимо лишить легитимации тех, чьи сочинения игнорируют краеугольные камни, лежащие в фундаменте этого строительства. Поэтому Грец обвинил своего предшественника Йоста в том, что тот «продырявил» еврейскую историю: «Он раздробил на мелкие кусочки героическую драму, продолжавшуюся многие тысячелетия. Между древними израильтянами, отцами и современниками пророков и псалмопевцев, и иудеями, воспитанниками раввинов, он вырыл совершенно противоестественную пропасть, решительно отделив их друг от друга, как будто иудеи не являются потомками древних израильтян, а появились из-под земли».

В существовавших веками еврейских общинах Библия никогда не воспринималась как самостоятельное произведение, которое может быть прочитано без герменевтической опоры на «Устную Тору». Она стала, прежде всего для восточноевропейских евреев, второстепенным произведением, воспринимаемым через призму Галахи и, разумеется, лишь при посредстве «лицензированных» толкователей. Важнейшими и имеющими наиболее широкое хождение иудейскими текстами были Мишна и Талмуд...

Среди еврейских интеллектуалов, почти сплошь получивших в молодости еврейское религиозное образование, но затем поддавшихся влиянию секулярной эпохи и отчасти утративших метафизическую веру, созрела глубокая духовная потребность в иной, более надежной основе, способной укрепить их рассыпающуюся идентичность. Для них историческая религия стала естественной заменой религии традиционной. Однако тем из них, кто по понятным причинам не мог солидаризироваться с чужими национальными мифами, складывавшимися на их глазах, — ибо эти мифы, к несчастью, были связаны с языческими или христианскими историческими нарративами — не оставалось другого выхода, кроме как создать аналогичную еврейскую национальную мифологию и прилепиться к ней.

Поскольку «существование» древней государственности на собственной территории — безупречное доказательство того, что евреи — народ или даже нация, а не просто религиозная община, прозябающая в тени могущественных конкурирующих конфессий, среди еврейских интеллектуалов возобновился интерес к Книге книг.

Все национальные движения, зародившиеся в Европе в XIX веке, искали в глубинах истории собственный золотой век, непременно находили его и выстраивали с его помощью свое героическое прошлое — классическую Грецию, Римскую республику, тевтонские или галльские племенные союзы. Таким способом они решали свою главную задачу — доказывали, что не появились на пустом месте, а напротив, существовали испокон веков. Точно так же первые ростки еврейской национальной идеи сразу же потянулись к яркому свету, исходившему от мифологического царства Давида...

...после Чарлза Дарвина и его «Происхождения видов», было неудобно начинать серьезное историческое повествование рассказом о сотворении мира. Поэтому, в отличие от древнего сочинения Иосифа Флавия, книга Греца открывается главой под названием «Колонизация израильтянами Страны Израиля и начало формирования народа». Игнорирование чудес, описанных в первых главах библейского повествования, свидетельствовало, разумеется, о стремлении автора придать книге наукообразный вид. Беглое упоминание о праотцах и исходе из Египта должно было, как это ни удивительно, придать ей более национальную окраску. Грец лишь вскользь упоминает об Аврааме, а Моисею посвящает всего пару страниц. По его мнению, народ в большей степени обязан своим существованием матери-земле, то есть древней национальной территории, нежели эмиграции, скитаниям и получению Торы.

W.: Далее там рассказ про комбинацию религии и изложении мифологии пересказом "на исторические события".

...Царству Соломона посвящена отдельная глава, поскольку оно было «огромным и мощным и по своему величию могло поспорить с самыми могущественными царствами в мире». Объединенное царство было апогеем еврейской истории... его раскол стал началом национального заката. Погрязшее в грехах Северное (Израильское) царство само обрекло себя на гибель; и та же участь постигла позднее последних царей Иудеи.

Религиозная концепция греха красной нитью проходит через описание тяжкой участи, постигшей «сынов Израиля». При этом большая доля вины возлагается на «дочерей Израиля»: «Именно женщины, которым от рождения было предназначено стать олицетворением скромности и добродетели, запятнали себя в древности поклонением мерзким идолам, Баалу и Астарте, еще больше, нежели мужчины» . Но, к счастью, у древних «сынов Израиля» были и пророки, изо всех сил старавшиеся возвратить народ на путь высокой морали, — к идеалу, до осознания которого другие народы так никогда и не поднялись.

 

W.: Просто занудная глава; суть -- история "типа историческая" изобретается, опираясь на историю священную. К сожалению, автор не говорит ничего (возможно, пока) на тему "как оно было на самом-то деле" в древности и около того. У него самого есть современные эмансипированные евреи, неприкаянно пытающиеся найти/сформировать идентичность, и сразу пауза аж до Флавия, который писал на основе религиозных мифов, а не реальной истории.

При этом вообще не понятно, что именно общего между собой находят евреи в то время, раз не все религиозные и автор исключает общность происхождения, а также молчит на тему ментатитета.

III. Раса и нация

Уже во введении к своей книге «Рим и Иерусалим» Гесс с воодушевлением цитирует Греца. Сочинение еврейского историка (а именно пятый том) объяснило ему, что даже после эпохи Талмуда еврейская история «все еще имеет национальный характер; это не только история религии или церкви» . Это революционное открытие было следствием тяжких сомнений, обуревавших уставшего радикала, которого повседневный германский антисемитизм, политический и философский, вынудил открыть свои «национальные корни». На протяжении всей книги он не скрывает своего отвращения к немцам и буквально громит их. Он предпочитает им французов, но более всего — «аутентичных» евреев.

Гесс считал сочинение Греца эпохальной книгой, сумевшей «привлечь симпатии нашего народа к своим героям и мученикам».

…крупнейшие мыслители второй половины XIX века погрязли в грандиозном вязком болоте расизма и вульгарно-этнографических установок. … Интеллектуалы — от Карла Маркса до Эрнеста Ренана — переносили на бумагу столь вопиющие предрассудки в отношении евреев, африканцев и восточных народов, что сегодня трудно понять, каким образом они за очень короткое время стали совершенно нормативными.

 

W.: В качестве иллюстрации напомню "К еврейскому вопросу" Маркса, мало кто в курсе.

"Поищем тайны еврея не в его религии, – писал Маркс, – поищем тайны религии в действительном еврее. Какова мирская основа еврейства? Практическая потребность, своекорыстие. Каков мирской культ еврея? Торгашество. Кто его мирской бог? Деньги. ...Еврей эмансипировал себя еврейским способом, он эмансипировал себя не только тем, что присвоил себе денежную власть, но и тем, что через него и помимо него деньги стали мировой властью".

Вся история есть нескончаемое повествование о расовых и классовых войнах, однако расовые войны первичны, а классовая борьба вторична. Пока эти кровавые войны не прекратятся, евреям (по крайней мере восточноевропейским) не следует искать прибежища нигде, кроме как на своей исконной родине, то есть на Святой земле. По мнению Гесса, постоянный конфликт евреев с «гоями» вызван тем, что евреи изначально представляют собой отдельную расовую группу. Начало этой древней неистребляемой расы следует искать в Египте. Уже на рисунках, украшающих гробницы фараонов, мы видим среди строителей зданий и дворцов людей, физически неотличимых от современных евреев: «Еврейская раса — одна из исходных рас, и климатические влияния не могут изменить ее облик ни в одной точке мира. Еврейский тип сохранился — он существовал во все времена, во всех поколениях». Гесс продолжает с горьким пессимизмом: «Ни перемена религии, ни ассимиляция в океане индогерманской и монгольской рас не помогут сыновьям и дочерям Израиля скрыть свое происхождение. Еврейский тип не исчезнет, не будет уничтожен, и всякий, кто с ним столкнется, не сможет его не узнать».

W.: Забавно: автор считает, что нации-де конструируются идеологией, но сам приводит рассуждения именно что происхождения.
(понятно, что "раса" здесь означает "расовый тип", а не одну из больших рас.

Что же чудесным образом хранило нацию так долго? На протяжении всей книги Гесс неустанно повторяет: ее хранила в первую очередь религиозная вера. Поэтому он открыто презирает сторонников религиозной реформы, впрочем, как и поборников эмансипации евреев в Германии. Иудейская религия — это национальная традиция, предотвратившая ассимиляцию еврейского народа. Впрочем, ассимиляция, так или иначе, все равно невозможна.

W.: Далее говорится о мыслях Гесса на тему "не религия формировала народ, а евреи создали религию в связи со своими особенностями". Всё верно (в общем виде, не только для евреев).

Отношение Ш. Занда к этой концепции не выражено (ох уж мне эти гуманитарии...).

 

Через год после выхода в свет сочинения Гесса Грец опубликовал эссе «Новая молодость еврейской расы».

Что именно дает человеческому сообществу право объявить себя нацией, спрашивает Грец? Во всяком случае, отвечает он, не общее расовое происхождение, поскольку иногда различные расовые типы объединяются в один народ. Язык тоже не может считаться ультимативным общим знаменателем — достаточно ознакомиться со швейцарским примером. Даже наличие единой территории не является достаточным условием для образования нации. Быть может, историческая память — это то, что объединяет людей в народы? Отрицательно отвечая на этот вопрос, Грец демонстрирует удивительное для своего времени историческое чутье: вплоть до Нового времени народы не принимали участия в политической истории; они оставались равнодушными наблюдателями свершений своих правителей и сильных мира сего. Быть может, основой существования нации является высокая культура? Увы, нет, ибо такая культура — совершенно новое явление, еще не ставшее достоянием всего народа. Становление наций покрыто тайной; трудно дать исчерпывающий ответ, однозначно разрешающий эту проблему.

 

W.: Различные расовые типы -- один народ? Вновь всплывает языковая проблема: nation. Т.е. американцы -- это типа многорасовая нация :-) На самом же деле есть этносы, которые является устойчивой расовой гибридизацией. Скажем, южные евреопейца отчётливо отличаются от северных. Совсем наглядный пример -- мексиканцы.

Швейцария -- также пример nation как народа. Хотя вопрос "есть ли швейцарская нация" интересен. Я, если честно, не копался. Но, в принципе, тут вполне возможна двуязычная нация: генетика по сути та же, менталитет по сути тот же -- т.е. выражать надо одно и то же. Вот нации, которая была бы двуязычна в виде, скажем, китайский + немецкий, я себе не представляю.

Наличие единой территории как раз обязательно. Вот потом она может быть потеряна и т.д., и тогда всё сложно (с)

А системная ошибка -- всё в той же концепции "политической нации". Естественная же нация имеет соотв. менталитет, а культура и участие в политической истории с ним связаны, но не эквивалентны.

Нет никакой тайны: нация -- это стадия развития этноса, на которой он создаёт своё государство, где является, соотв., государствообразующим этносом -- нацией. Не каждый этнос развивается до нации.

Здесь же, в контексте книги, речь в первую очередь о евреях как одном этносе -- был ли такой исторически (и таки да, если был и создал Иудею -- то стал нацией).

По мнению Греца, невозможно отрицать тот факт, что существуют как смертные народы, исчезающие с исторической арены, так и народы, наделенные бессмертием. От греческой и латинской рас не осталось и следа, они растворились в других человеческих сообществах. В отличие от них, еврейская раса сумела сохраниться и выжить, и в ближайшем будущем она снова обретет свою блестящую библейскую юность. «Воскрешение из мертвых» после Вавилонского изгнания и возвращение в Сион указывают на возможность нового «воскрешения». ...Становление еврейской расы было необычным с самого начала, поэтому ее история воистину чудесна. По сути, евреи — «народ-мессия», который в будущем спасет все человечество. Грецова телеология избранного народа остается скорее этической, нежели политической, и несет в себе покрытые пылью остатки размытой традиционной религиозной веры.

W: В общем-то, именно религиозной по сути: чего необычного-то? Точнее: все сведения по сути написаны по религиозным мифам, и таки что?

Тут интересен вопрос: за счёт какого именно фактора сохраняется единство евреев веками, если общей страны давно нет (и появилась исторически недавно и лишь благодаря другим народам), религиозность уже не является определяющим фактором: не каждый еврей -- иудей, но общность явно имеется, причём именно еврейская. И -- уже говорил -- даже с разнообразностью расовых типов от ашкенази (всегда улыбает, когда вспоминаю про "идеального немецкого солдата" :-)) и до чернокожих фаллашей. Через ярко выраженных семитов.

IV. Споры между историками

Генрих фон Трейчке… в 1879 году… в авторитетном журнале «Прусские ежегодники» появилось важное эссе, в редактировании которого он принимал участие. Это короткое произведение называлось «Замечание о нашем еврействе» и представляло собой академическое обоснование неприятия еврейской идентичности…

…Наплыв еврейских эмигрантов из Восточной Европы заметно увеличил число евреев в Германии, что воспринималось как угроза самому существованию немецкой нации. По его мнению, у этих эмигрантов не было ничего общего с евреями сефардского происхождения. Последние жили в атмосфере терпимости, а потому без особых проблем вписались в среду принявших их западноевропейских народов. Польские же евреи притеснялись христианской церковью, извратившей их характер и сделавшей их чуждыми высокой немецкой культуре, которая вследствие их врастания в германское общество со временем может превратиться в германо-еврейский гибрид. Эти евреи должны приложить неимоверные усилия для того, чтобы интегрироваться в немецкую нацию, вхождение в которую пока для них закрыто. Увы, ничего такого не происходит; об этом благословенном процессе нет и речи, поскольку во главе евреев стоят интеллектуалы, призывающие к обособлению, и наиболее видный из них — нахальный историк Генрих Грец.

Трейчке прочел «Историю евреев»… и воспылал гневом: «…какой фанатичный гнев против "вечного врага"! — христианства, какая смертельная ненависть как раз к чистейшим и высочайшим представителям немецкой сущности, начиная с Лютера и кончая Гёте и Фихте! И какой пустой и оскорбительный перебор с самооценкой! Длинно и саркастично рассказывает он, что народ Канта был воспитан в духе гуманности исключительно евреями, что язык Гёте и Лессинга стал инструментом красоты и духовности лишь у Верне и Гейне... И сия ярая ненависть к германским "гоям" ни в коем случае не является порождением одинокого фанатика...».

W.: Вот интересно, а что там конкретно было написано-то? А то мне 12 томов читать лениво :-)

Греца не испугал громадный авторитет Трейчке. В своем аргументированном ответе он решительно отверг антиеврейскую критику, однако не сумел удержаться и подытожил статью провокативной цитатой из Бенджамина Дизраэли: «Невозможно уничтожить чистую расу кавказского типа (то есть белую расу). Это психологический факт, закон природы, повергавший в растерянность царей Египта и Ассирии, римских императоров и христианских инквизиторов. Никакая система наказаний, никакие телесные пытки не могут привести к тому, чтобы более высокая раса оказалась поглощенной или уничтоженной расой более низкой».

W.: И тут интересно, что за аргументы были в ответе. Ш. Занд -- редиска! Нет, чтобы процитировать... Даже контекст цитаты не понятен.

Трейчке повысил тон и показал наконец свои историографические зубы: «Полное смешение евреев с западными народами не будет достигнуто никогда; можно лишь отчасти сгладить противоречия, ибо их источник берет свое начало в глубокой древности». Кроме того, Трейчке уловил у Герца намерение добиться признания евреев как отдельной нации, живущей внутри немецкого народа; ясное дело, любой «аутентичный» немец просто обязан выступить резко против. Далее он обвинил Греца в еврейском национальном высокомерии и долго рассуждал о том, считает ли он себя вообще немцем. Вот заключение: «Нет, господин Грец — чужак в стране, где ему случайно довелось родиться, выходец с Востока, не понимающий и не желающий понять наш народ; между нами нет ничего общего, если забыть о том, что он имеет наше гражданство и пользуется нашим родным языком, причем исключительно для того, чтобы оскорблять нас».

W.: Что-то я запутался: почему это немцы должны выступать против самоидентификации евреев как отдельного народа? (прим.: умучала путаница терминов -- то раса, то нация...). Но таки логично: либо отдельный народ, либо ассимилируйтесь. Во втором случае всеразличные изыскания древнего отдельного происхождения противоречат намерениям (если уж ассимилироваться, то пофиг прошлое):

Прусско-германский историк не удержался и добавил: «Но если это расовое высокомерие носит откровенный и неприкрытый характер, если еврейство требует для себя национального признания, то в этом случае рушится легитимный фундамент, на котором базируется проект эмансипации. Для достижения подобных целей существует только одно средство: эмиграция и создание еврейского государства где-нибудь за пределами нашей страны, а там уже будет видно, добьется ли это государство признания со стороны других наций или нет. На германской земле есть место лишь для одной нации. В многовековых усилиях, итогом которых стало построение германской государственности, евреи вплоть до последнего времени не принимали никакого участия».

W.: Грубо, но верно.

Трейчке… в отличие от более вульгарных антисемитов… не считал «присоединение» евреев к германской нации теоретически невозможным. Однако констатация долгосрочного исторического противостояния еврейского и германского «народов» указывает на его принципиальную склонность усматривать непримиримые противоречия между еврейской и германской идентичностями. Национализм Трейчке был окрашен сущностным этноцентризмом, так что еврей оставался для него евреем, даже если его язык и культура были стопроцентно немецкими. Надо признать, что в этом он ничем принципиально не отличался от Греца, высказавшего в последних главах своей книги сходные, а то и просто тождественные взгляды.

W.: Умиляет написание "народов" в кавычках.

Также Шломо Занд очень странно мыслит: если у неких евреев "язык и культура были стопроцентно немецкими", то по какому признаку (если отрицать происхождние) они себя идентифицировали именно как евреев? Ну и если они они сами себя отделяли, то как-то странно относить их к немцам.

Скажем, на Украине сейчас проживает множество русских, которые вынужденно помалкивают. А заметные щирые скакуасы сами себя выписали из русских -- и как-то странно именно их относить к русским. Более того, были русские по происхождению, которые записывались в "добровольческие батальоны" (и даже имели наглость называть себя русскими националистами) -- так они сами себя из нации выписали и к врагам нации приписали; с чего бы их продолжать причислять к нации?

Грец... его произведение пронизано (пусть абстрактной и еще несколько туманной) жаждой государственного суверенитета. …он оставался нерешительным скептиком в том, что касалось практической эмиграции в Палестину… поэтому в своем втором ответе Трейчке он, увиливая, отступил с первоначальных позиций и неискренне заявил, что никогда не считал еврейство нацией. Из полемических соображений и, по всей вероятности, в свете резко негативной реакции большинства германо-еврейских интеллектуалов, Грец вновь разглядел в себе полноценного немца, требующего гражданского равноправия и ничего больше.

W.: Здесь важно отметить, что естественное, научное понимание нации как этноса, развившегося до образования своего государства, неизбежно проявляется, стоит лишь чуть ослабить софоложество "по гражданству" и проч. Всё верно: если евреи -- нация, у них должно быть именно своё государство, а не диаспора в чужом.

Как для Греца, так и для Трейчке … Нация — это, по существу, «расовый коллектив», пришедший из далекого прошлого и устанавливающий и закрепляющий своим характером нынешние границы коллективной идентичности. Можно смело сказать, что им обоим присуще однозначное народническое (Volkisch) мировоззрение.

W.: Именно. Здравый научный подход.

Здесь необходимо напомнить, что многие немецкие интеллектуалы нееврейского происхождения оспаривали этот пессимистический и детерминистский подход.

W.: Гм. А что, были немецкие интеллектуалы еврейского происхождения? См. по теме "О типа великом немецком философе".

Многочисленные либералы и большинство социал-демократов отстаивали республиканскую, «инклюзивную» форму идентичности, рассматривавшую германских евреев как имманентную часть выстроенного ею национального целого. Еврейско-германская интеллигенция, несомненно, травмированная враждебностью Трейчке, также решительно отмежевалась от национально-этноцентрических взглядов Греца.

W.: Либералы :-) Еврейско-германская интеллигенция :-) (обратите внимание на "интеллигентность убер аллес" :-))

Правда, тут, видимо, случайно получилось: переводчик явно расставляет слова "интеллигенты" и "интеллектуалы" рандомно, а в английском (и, как я понял, на иврите, в начале говорилось) нет такой разницы терминов.

Евреи, как и остальные подданные империи, протестанты и католики, прежде всего немцы и лишь во вторую очередь иудеи. Несомненно, многие интеллектуалы еврейского происхождения считали себя принадлежащими к другой «расе», однако почти все они пришли к выводу, что решающее значение имеет их грядущий национально-культурный проект, и этот проект — не какой-нибудь, а германский.

W.: Показательное смешение религий и этнических менталитетов у автора.

Проблема, однако, состояла в том, что «высокая» полемика между историками была приправлена в эти годы мутной атмосферой «народного» антисемитизма, коснувшейся самых разных общественных кругов.

W.: В давнем FAQ по национализму я писал (I-5):

-- Может ли поддерживать русских националистов человек, нерусский или не вполне русский по крови, но русский по духу? Не будет ли к нему особого отношения, не будет ли он постоянно испытывать недоверие и т.п. со стороны товарищей?

-- Если этот человек – действительно русский по духу, чужое отношение его волновать не будет. Сам он свои мотивации знает лучше, чем кто-либо со стороны. Он знает, что его намерения чисты и что он действительно способен принести пользу. Он умеет отличать общее от частностей, и, если кто-то начнет что-то вякать насчет формы его носа или нерусской фамилии – не станет плакаться: "Ах, эти злые русские меня обижают! Не буду больше русским националистом!" – а просто даст в морду. И пойдет дальше своим путем. Потому что для него поддержка русских – это именно свой путь, свернуть с которого никакие неприятности его не заставят.

Жаль, что таких людей очень мало. Гораздо больше таких, которые, даже поддерживая русских на словах, при этом требуют особо трепетного отношения к своей национальности и закатывают истерики, стоит им где-то от кого-то услыхать что-то нехорошее о евреях или кавказцах.

Развитие массовой демократии также способствовало усилению политического антисемитизма, оказавшегося эффективным средством мобилизации масс в новую эпоху. Повсюду — на улицах, в прессе и в высших эшелонах императорской администрации — велась ядовитая пропаганда против «ориентальных субъектов», пробравшихся с Востока и пытающихся «притвориться немцами». Призывы к отмене эмансипации провозглашались совершенно открыто.

W.: Очень не хватает фактов. Было бы очень полезно знать ситуацию. А то обсуждения интеллигентов -- это интересно, но важно-то другое: как именно вели себя евреи -- а) в большинстве, б) в заметных профессиях. Скажем, в России сейчас многие недолюбливают евреев не персонально, а потому что их непропорционально много в либеральных СМИ, которые занимают русофобскую и антироссийскую позицию.

При этом надо учитывать, что среди евреев было множество последователей Маркса, которых преследовали за антигерманскую деятельность, а не за этническое происхождение.

При этом, если покопаться в истории, то чем дальше -- тем чудесатее.

Скажем, знаменитый однодневный бойкот еврейских магазинов 1 апреля 1933 года был следствием международного призыва евреев к бойкоту всех немецких товаров -- по сути это было призывам удушить Германию экономически.

И уже после всего этого был издан закон от 7 апреля 1933 года, который требовал увольнение евреев с государственной службы и освобождение от университетских должностей. В 1936 г. в указе о прессе президента Гинденбурга была проведена чистка прессы от евреев. Всем известные Нюрнбергские законы -- это 15 сентября 1935 года.

Кроме того, надо учитывать, что всё это время (и позже) германские национал-социалисты вполне нормально сотрудничали с сионистами: одни желали решить вопрос с евреями окончательно, выселив их куда-нибудь (о том, что "окончательное решение" -- это-де физическое уничтожение, нет никаких документов), а другие хотели переселить евреев в Израиль (которого ещё не было).

Евреи, если кто не знал, служили в вермахте (да, их дискриминировали -- не принимали в СС) -- несколько тысяч были даже взяты в плен во время Великой Отечественной. И вообще: назовите-ка хотя бы одного действительно богатого и известного еврея, который пострадал бы от гитлеровцев в Германии. Там было всё очень, гм, неоднозначно.

Действительно сильный удар по еврейской диаспоре -- это уже 1938 г., когда евреям запретили заниматься юриспруденцией. Что показательно: на начало 1938 года среди юристов было более 10% евреев, хотя среди населения -- менее 0,5%.

Ладно, не будем отвлекаться; но надо понимать, что современное восприятия событий того времени значительно искажено в проееврейскую сторону.

 

Теодор Моммзен.

Всякий, кто попытается сконструировать современную немецкую нацию, руководствуясь рассказами Тацита о древнегерманских племенах, должен будет исключить из ее состава не только германских евреев, но и значительное число других жителей империи.

Моммзен не считал, что жители Иудеи были безусловными духовными преемниками древних израильтян. Он полагал также, что большинство иудеев, живших на территории Римской империи, не были прямыми биологическими потомками жителей Иудеи.

Антиэтнический подход Моммзена к проблеме становления наций ясно проявился в позиции, занятой им по отношению к полемике между Грецом и Трейчке. Для него евреи были не отдельной расовой группой, а всего лишь одним из многих племен (или общин), являющихся неотъемлемой частью новой Германии.

W.: Всегда умиляет отстутствие системного подхода -- мол, либо всё валим в кучу, либо делим чуть ли не до кварков с глюонами. Ну и таки раздражает гуманитаррщина автора: перечисление "кто что думал" -- и типа пофиг , на каком основании. Вот лично мне очень интересно было бы ознакомиться с аргументацией, какой именно вклад внесли евреи в "новую Германию", чтобы считаться неотъемлимой частью. По крови -- автор против (да и фактически нет, слишком мало); остаётся -- по культуре, менталитету. Что именно, с т.з. автора?

Евреи, конечно же, должны интегрироваться в окружающей их среде; им придется сознательно (насколько это возможно) отказаться от немалой части своего изолирующего своеобразия. Однако ровно через то же самое должны пройти и все другие племенные сообщества, живущие в Германии, — им также предстоит поступиться ключевыми составляющими своей локальной досовременной культуры.

W.: Вот-вот. Скажем, пруссы -- от чего именно они должны отказаться, чтобы стать "новыми немцами"? Откуда вообще взята концепция, к которой надо стремиться, чтобы стать "новым немцем"? В чём именно она заключается? Интересно же!

Моммзен… не просто считал евреев немцами, но и — вследствие их роли «разрушителей» донациональных провинциализмов — отводил им особую функцию многообещающих «агентов» новой немецкой культуры. Евреи составляли довольно большой процент среди городских жителей и буржуазии, их было много среди образованных людей, поэтому они вносили поистине огромный вклад в дело распространения немецкого литературного языка, ставшего языком национальным.

W.: Ну нельзя же так! Я от любопытства помру: что из себя представляет "новая немецкая культура" и кто именно её разрабатывал, да так, что распространяли евреи, а не немцы?

Есть у меня подозрение, что в разработке Hochdeutsch евреи как-то мало принимали участия. Особенно если учесть, что первый вариант на основе Ostmideldeutsche -- это XVI век, и связано появление единого языка с возникновением книгопечатания. Причём в начале он был именно письменным и официальным, а разговорным стал становиться лишь в XIX веке.

Так вот: евреи как не-немцы и при этом образованные (чего у них не отнять, так это обязательную грамотность) автоматом изучали именно что литературный немецкий. ИМХО логично. Но при учёте их количества -- всё равно странно их особо упоминать именно как распространителей.

V. Протонациональный взгляд с Востока

Грец… до конца своих дней отчаянно защищал историческую надежность Книги книг. Особенно дорогим его сердцу было Пятикнижие. Он на корню отвергал многочисленные теории, утверждавшие, что разные его части написаны в разное время.

В 1882 году известный исследователь Библии Юлиус Вельхаузен (Wellhausen, 1844-1918) опубликовал книгу под названием «Введение в историю Израиля»… Становление иудейской религии, по его мнению, представляло собой ступенчатый эволюционный процесс, и различные пласты Пятикнижия, соответственно, были созданы в разные времена.

Разумеется, Грец подверг жесточайшей, насколько только мог, критике это «антиеврейское» сочинение (как мы скоро увидим, почти все еврейские национальные историки пошли по его стопам); в особенности досаждала ему гипотеза Вельхаузена, утверждавшая, что основная (во всяком случае, большая) часть Пятикнижия (так называемый «Жреческий кодекс») была написана лишь в довольно позднюю эпоху «возвращения в Сион» из Вавилонского пленения. Ведь в таком случае историографическая реконструкция прошлого древних евреев не является частью культуры огромного, могущественного и славного народа, а произведена малочисленной (по его выражению, «обескровленной») общиной, вернувшейся из Вавилона. К тому же эта гипотеза дает удобную возможность оспорить достоверность герои-ческих историй о зарождении еврейского народа. Поэтому для еврейского (первого протонационального) историка Вельхаузен стал невежественным писакой, главным побудительным мотивом которого является глубокая враждебность к евреям…

...Совсем не случайно преемником Греца оказался говорящий на идиш уроженец Восточной Европы, а не дипломированный университетский историк из Берлина или Парижа. На территории Российской империи (в отличие от империи Германской) проживало огромное еврейское население, говорившее на особом, недоступном для соседей языке. Несмотря на увядание объединявшей его в прошлом религии, это население обладало собственной процветающей секулярной культурой. Эта специфическая форма модернизации была абсолютно незнакома евреям Центральной и Западной Европы. Подъем национализма в соседних обществах, среди русских, украинцев и поляков, в дополнение к «естественной» антиеврейской дискриминации, проводимой царским режимом, ухудшил положение быстро растущего идишистского населения, наиболее мобильная часть которого была вынуждена эмигрировать на Запад. Среди оставшихся начали вызревать националистические настроения, в особенности после волны еврейских погромов в первой половине 8о-х годов. Подобных настроений не знал в то время никакой другой еврейский коллектив в мире. Здесь появились интеллектуалы, протонациональные и национальные движения (от многочисленных сторонников автономии до узкого круга «приверженцев Сиона»), жаждавшие коллективного самовыражения в условиях систематической дискриминации, неприятия и отчуждения со стороны своих соседей.

W.: Тут было бы интересно покопаться в фактах дискриминации -- что именно подразумевается-то? Ну и про размеры "волны погромов" и их причину. Никогда не интересовался.

...Как и его предшественник, Дубнов был протонациональным историком, а не сионистом. Он не считал ни возможным, ни необходимым переселять значительные массы людей в Палестину, чтобы создать там собственное государство, и поэтому настаивал на образовании полностью автономного «пространства» для «столь необычного» еврейского народа в местах его нынешнего проживания. Но если большинство сторонников автономии не считали себя представителями чуждой Европе расы и устанавливали границы своей идентичности в соответствии с нормами и практиками нынешней живой и активной идишской культуры, то Дубнов был в их среде исключением. Его протонациональная концепция требовала обращения к прошлому с тем, чтобы высечь из него воспоминания, пригодные для формирования более устойчивой коллективной идентичности взамен нынешней, ставшей, по его мнению, слишком хрупкой и проблематичной.

...

Раса, по мнению Дубнова, — это лишь начальная стадия становления нации, которой еще предстоит развиться в единую культурно-историческую общность. Ни раса, ни язык, ни территория не могут окончательно определить исторический облик нации. Нации характеризуются способностью переносить и реплицировать долговременную духовную культуру и передавать ее из поколения в поколение.
Но какая секулярная метакультура является общей для всех групп «народа мира» (этот термин ввел Дубнов для совместного обозначения всех существующих еврейских коллективов)? На этот вопрос русско-еврейский историк затруднялся ответить. Поэтому, несмотря на последовательные секулярные убеждения и критическое отношение к вере, он вынужден был признать необходимость сохранения иудейской религии непременным условием существования светской «национальной культуры».

..

Поскольку Дубнову не хотелось, давая определение современной нации, опираться на религиозную культуру, он устремился вслед за германским романтизмом на поиски безграничной, вневременной и внепространственной «духовности» — величественного эха, доходящего из глубины времен. Будучи подданным огромной Российской империи, так и не ставшей национальным государством, он не понял, какую роль играет современное государство в формировании национальной культуры. Поэтому он мог смело объявлять себя «автономистом», открыто опираясь на общеизвестные популистские формулы Гердера: «Необходимо сознавать, что государство — это внешний общественный союз, назначение которого — защита интересов своих членов, в то время как нация — внутренняя, естественная общность. Для первой естественно и привычно меняться, вторая же постоянна и не меняется. Нация, лишившаяся политической свободы из-за исторической катастрофы, вовсе не должна терять при этом свою национальную независимость».

 

W.: Тут, как понимаете, передёргивание, если рассматривать вопрос научно. Откуда возьмётся нация, если нет государства? Откуда эта самая общая духовность-то? Религия тут может быть в базе, она влияет на менталитет, но есть же и другие факторы. Проще говоря, у иудеев, понятно, будут общие черты в менталитете, причём даже системнообразующие. Но даже в этой книге много пишется о нерелигиозных евреях. Которым только начали "создавать нацию" на основе религиозных мифов.

Но они же почему-то именно евреями уже были, не так ли? Автор даже понимает:

Эта желанная идентичность существует вне практической поли-тики, так что прежде всего необходимо выяснить, каким образом она взращивается и сохраняется. Пестрая мозаика современных еврейских культур способна сбить с толку и, конечно же, не позволяет адекватно определить евреев как «единую духовную нацию». Поэтому самый надежный способ сохранить «неизменную сущность» — это укрепление самосознания, ясно ее ощущающего и идентифицирующего. Это самосознание может быть обретено посредством изучения истории и углубления знаний об общем первоисточнике.

W: Достаточно типичное смешение принадлежности к нации и осознанности таковой.

Слово «социологический» в устах Дубнова означало, что его исследование еврейской истории основывалось не анализе «идей» евреев (другими словами, их религии), а на изучении их функционирования как «живого национального организма». В настоящее время этот «живой организм» представляет собой совокупность автономных еврейских общин. Однако все вместе они являются единой нацией, а не разрозненными религиозными сообществами, как полагали Йост и его коллеги, ибо объединены общим историческим происхождением. «Национальный тип достигает своего окончательного совершенства к моменту первого политического крушения» , — провозглашает Дубнов, имея в виду Вавилонское пленение. Этот мотив ляжет в основу всего его сочинения.

...

«Национальный организм» появляется в произведении Дубнова на очень раннем этапе. Будучи светским рационалистом, он, разумеется, не мог отнестись ко всей книге «Бытия» как к непосредственному историческому свидетельству. Кроме того, Дубнов прекрасно знал, что она написана через много веков после излагаемых в ней событий. Поэтому он предложил извлечь из легенд все, что представляется более или менее реалистическим, а остальную часть древнего повествования рассматривать как набор метафор, доносящих до нас историческую правду в символической форме. К примеру, сказание об Аврааме символизирует историческое отделение евреев от кочевников — потомков Шема (Сима), рассказ об Ицхаке (Исааке) и Якове (Иакове) — отделение «народа Израиля» от других еврейских племен. Библейские персонажи — это коллективные прототипы, а библейские описания событий, даже если они и не вполне точны, отражают про-цессуальную широкомасштабную реальность.

Дубнов, таким образом, использует повествовательную стратегию, которая позднее будет взята на вооружение всеми сионистскими историками: хотя Библия и наполнена вымышленными сценами, ее историческое ядро полностью достоверно. Почему? Потому что легендарная составляющая была привнесена народной традицией и поздней литературной обработкой.

W: Очень милый подгон под "какую надо" теорию. При этом получается странно: типа общность евреев-то УЖЕ ЕСТЬ, и теперь она изобретает себе официальную историю. Да без проблем; но откуда взялась та еврейская общность, которая уже есть? Автор по этому -- согласитесь, важному -- вопросу молчит как рыба об лёд.

Дубнов, как и его предшественник Грец и все без исключения протонациональные и национальные историки Нового времени, стремился отодвинуть момент зарождения «народа» как можно дальше в глубину веков, а потому настойчиво утверждал, что «история Израиля» начинается в XX веке до н. э.! Уже в 1893 году Дубнов утверждал, что история еврейского народа превосходит по своей длительности историю любого другого народа и уходит своими корнями в эпоху зарождения человеческой цивилизации как таковой.

...

Возведение нового Храма в 516 году до н. э. укрепило нацию, хотя ей продолжала угрожать серьезная «духовная опасность». Жители, оставшиеся в Иудее после гибели государства, начали вступать в браки со своими соседями, причем число смешанных браков быстро увеличивалось. Разумеется, еврейский историк, живущий в начале XX века, отнюдь не расист, однако, беспокоясь за судьбу «нации», он оправдывает задним числом описанные в Библии изгнание иноплеменных женщин и запрет на вступление с ними в брак.

«Такие смешанные браки, распространенные и в низших, и в высших слоях общества, угрожали чистоте расы и религии. Иудейский народ еще не укрепился в своей национальной культуре настолько, чтобы безнаказанно включать в себя чужеродные элементы. В период реорганизации своей внутренней жизни он нуждался в национальном обособлении, чтобы не раствориться среди других народов, чтобы иудаизм не превратился в один из многочисленных восточных религиозных культов, лишенных мирового значения и впоследствии смытых потоком истории».

...

Как и монументальный труд Греца, концепция Дубнова опирается на «достоверные» библейские источники, чтобы дать объяснение комплементарному еврейскому ответу на антисемитизм, категорически отвергающий еврея, — еврейской секулярной национальной обособленности в современную эпоху.

W: Это понятно. Но я так и не пойму: автор считает, что у евреев нет общего происхождения или что?

emdrone: -- Именно так -- и чуть позже последует объяснение. Когда он дойдёт до смысла 'изгнания' евреев (которого не было) и, следовательно, до вопроса -- откуда же тогда взялись общины внутри разных стран Ближнего Востока и Европы.

VI. Этноцентрический прорыв на Западе

Автор упоминает парочку религиозных авторов, скипаем.

Куда больший интерес представляет позиция Барона, главы первой в США кафедры еврейской истории, опубликовавшего первую версию своей книги в 1937 году, затем переработавшего ее заново и начавшего выпускать еще незавершенную в 1952 году. Барон (Вагоп, 1895-1989), как и его знаменитых предшественников Греца и Дубнова, нельзя считать настоящим сионистом, хотя и ему (как и им) не была чужда идея суверенитета для части нынешних евреев. И если Грец разглядывал древнюю историю из объединяющейся Германской империи, а Дубнов — из распадающейся царской империи, то Барону еврейское прошлое открывалось из Нью-Йорка, крупнейшего в мире убежища для восточноевропейских евреев, куда он сам эмигрировал в 1926 году.

У Барона нет и намека на синдром отрицания «диаспоры», являющегося ядром сионистской историографии… Жизнь еврейских общин в различных уголках мира описывается у Барона красочно, оригинально, а местами даже экстравагантно — он всячески отмежевывался от общепринятой «слезливости» при изложении еврейских судеб. Однако во всем, что хоть как-то касается зарождения «еврейского народа», он твердо следовал фундаментальным протонациональным схемам, построенным Грецом и Дубновым на библейском материале.

…уже во времена Дубнова историография объявила себя научной дисциплиной, а потому: «Библейская традиция, хотя и покрылась паутиной мифологических мотивов, несомненно, сохранила народную память о том, как праотцы Израиля вышли из Халдейской земли… приемлемыми представляются современные предположения, в соответствии с которыми библейские рассказы имеют реальное историческое ядро».

Исходя из этого, естественно пересказать еврейскую историю в практически полном соответствии с библейским повествованием, разумеется, исключив из него всяческие чудеса… История оказывается в таком случае более секулярной, чем раньше, свободной от божественной метафизики, но тем не менее полностью подчиненной специфическому протонациональному дискурсу. Именно: еврейская история — это рассказ о народе, зародившемся в глубокой древности в процессе скитаний и чудесным образом выживающем в течение тысячелетий. Фундаментальное свершение Греца и Дубнова, с незначительными изменениями, удостоилось высочайшей академической апробации, а достоверность библейских сказаний превратилась в нечто само собой разумеющееся. Другими словами, в XX веке она стала неотделимой от исторической науки.

Барону также пришлось использовать Библию как стартовую площадку для того, чтобы представить более позднюю историю евреев не как набор разрозненных рассказов о религиозных общинах, живущих то в симбиозе, то в конфликте с другими религиозными культурами и народами, а как биографию странствующего народа, «легкого на подъем» и совершенно неповторимого.

Для Барона, эмигрировавшего из Восточной Европы в Нью-Йорк, земля не является важнейшим элементом становления уникальной, рассеянной по миру нации; это одна из наиболее значимых идеологических особенностей первого тома его книги. Он считал, что историческое становление еврейства происходило не благодаря, а вопреки природе, было бунтом против нее. Поэтому главными отличительными признаками «вечного народа», культура которого находит столь различное выражение в различных уголках света, являются «этническая» общность и глубокая привязанность к своему прошлому: «Общее происхождение от Авраама, Ицхака и Якова является основным элементом, гарантирующим Израилю выдающееся положение среди других народов, в любом месте и при любых обстоятельствах».
«Этничность, — по мнению Барона, — это особая форма существования нации, ничем не уступающая государственнической национальной идентичности, присутствовавшей в истории "еврейского народа" лишь короткое время. У нее есть свои немалые преимущества; в ней кроется секрет перманентной исторической потенции евреев». У этой уникальной «национально-этнической» объединяющей идентичности есть даже дата рождения: она появилась на свет в момент исхода евреев из Египта.

 

W.: Ну так даже верно: если евреи -- нация, то именно благодаря этническому единству, т.е. общности происхождения и сохранению культуры.

Конструирование же "нации" идеологами -- это именно что эрзац "нации нет, хочется, чтобы была; ну, давайте навязывать...". Вот как сейчас на Украине.

Вот только есть у евреев проблемы с общностью происхождения, но пока автор об этом ещё ничего не писал.

 

…нью-йоркский историк выдвинул тезис, согласно которому древние евреи обладали сложной культурой, еще когда были рабами в Египте.

…По мнению Барона, мудрость Моисея проявилась в том, что он создал религию, для которой ни земля, ни государство не были центральными элементами.

…Барон излагает в основном социальную и религиозную историю евреев, государственная политика его не слишком занимает. Вместо этого он изобретает (и дарит читателю) красочные социологические реконструкции, увы, весьма сомнительные ввиду отсутствия релевантных достоверных источников.

…принял гипотезу о существовании двух библейских историков, один из которых обычно использовал (для обозначения Бога) термин «Яхве», а другой — термин «Элохим». «Яхвист», по мнению Барона, происходил из Иудейского царства, а «Элохист» — из Израиля. Однако оба они — ликует Барон — не хотели примириться с расколом государства, ибо им представлялось очевидным, что «Иудея и Израиль неразделимы» — значимая манифестация единства, которая не будет утрачена в ходе еврейской истории. … Мысль о том, что это литературно-теологическое единство могло быть результатом творчества одного или нескольких поздних редакторов, нашему ученому историку, по всей вероятности, в голову не приходила.

Он считал, что доля изгнанников среди всего населения Иудеи была выше, чем полагают другие исследователи, и что большинство изгнанников хорошо устроились в диаспоре. Конечно, кое-где имели место признаки ассимиляции, однако, к счастью, драгоценная «этничность» сумела сохранить национальную идентичность.

W.: Вполне научная гипотеза. Вот только этничность-то обосновать надо, а то в одном этносе разные расы получаются.

На протяжении всей книги Барон пытается примирить этноцентризм, осознание общности происхождения и особого рода духовности, лежащие в основе еврейской идентичности, с гуманистическим универсализмом, по его мнению, взятым евреями в изгнание и ставшим там главной чертой их цивилизации.

W.: Интересно, что тут подразумевается под "гуманистическим универсализмом" конкретно.

Следует помнить, что «этничность» в его представлении не сводится ни к религиозной культуре как таковой, ни к практической секулярной культуре. Он считает, что еврейская «этничность» — это некий «образ жизни», существующий вне верований и религиозных доктрин. Смысл, вкладываемый им в это понятие, сознательно оставлен туманным, чтобы не вызвать слишком резкой критики со стороны коллег или просто англоязычных читателей, не принадлежащих к еврейскому «народу».

W.: Вообще-то этничность -- это в первую очередь общность происхождения. А так да -- религия значание имеет, но не эквивалентна ни культуре в целом (тем более, в XX веке), ни ментальности.

По сути дела, таким образом он укрепляет идеологическую концепцию, определяющую евреев как великодушный и высококачественный «этнос», способный существовать бок о бок с другими «расовыми» группами в самом сердце американской нации, не смешиваясь с ними чересчур сильно. Как и у Дубнова, изучение истории становится здесь частью священного труда по сохранению еврейской идентичности и в теории может заменить изучение религии, исполнявшее до сих пор эту жизненно важную функцию.

Отсутствие у Барона стремления обрести государственный суверенитет и вернуться на «древнюю родину»...

W.: И опять по делу ничего особо и не написано. Какое-то схоластическое витание в фиг знает чём. Ладно, буду читать дальше -- ведь где-то же должно быть про происхождение, раз книга об этом и заявлена?

emdrone: -- Да нет же - он описывает ПРОЦЕСС ВЫДУМЫВАНИЯ 'еврейской нации'.

Когда-то в средние века были лишь разрознённые 'общины' в Персии, Испании, Франции, Германии -- и некое скопление в Венгрии-Польше-Прибалтике тех, кого евреи Германии считали дикарями.

А сейчас вы читаете про тех выдающихся 'историков еврейства', которые выдумали, что 'евреи = один народ как в Библии', который потом 'рассеялся' не в метафизическом, а самом прямом смысле, ногами в разные страны -- и что все такие родственники по крови.

Вы читаете про рассуждения и ходы, которые они предприняли для обоснования такой выдумки. Грец-Дубнов-Барон.

Позже еще будет про активных сионистов, и как они веровали еще в те вещи, которые сегодня -- жёсткий 'антисемитизм'.

Вы читаете описание процесса создания современного мифа.

-- Просто никак не пойму -- а на каком основании евреи вообще заявляются некоей общностью. ОК, историю создали искусственно. Но они же себя евреями и до этого осознавали!

emdrone: -- На религиозном основании.

У него позже в книжке будет раздел о том, что римляне не изгоняли народы (и первые 'историки евреев', грец-дубнов-барон и т.д. -- зная это, весьма туманно помечали даты 'изгнания'). Вместо этого Занд предлагает иное понимание: религия распространилась подобно тому, как
распространилось христианство, позже мусульманство. (Ранний иудаизм, до-талмудический, активно вербовал сторонников, и стал замнкнутой религией лишь где-то в средние века).

А потом религия, иудаизм, сдулась, проиграв конкурентам, и остались лишь 'общины' внутри народов массово с иными религиями. Но эти общины были из местных народов (например, испанские евреи были маврами этнически, лишь исповедовавшими иудаизм и т.д.).

И суть сионизма и истории, которую вы читаете сейчас, в том, как в XIX веке начали выдумывать миф о том, что евреи всех стран и народов (и нескольких рас) -- родственники по крови одного племени, вышедшие из Израиля не в религиозном смысле, но непосредственно.

VII. Голос из Сиона — первый, но не последний

В этой главке Занд излагает взгляды сионистов, так что претезии не к нему.

Когда в 30-х годах вышла в свет книга Барона, Ицхаку Баеру (1888-1980) поручили написать на нее рецензию в журнале «Сион»… если Барон был главой первой в Соединенных Штатах кафедры еврейской истории, то Баер возглавил аналогичную кафедру в молодом, совсем маленьком Иерусалимском университете. …не мог скрыть чрезвычайную жесткость критики:

«Еврейскому историку следовало бы распознать внутренние силы библейской эры, назначение которых — действовать в постоянно меняющихся условиях последующих эпох. Уже в первых главах своей еврейской истории Барон определил для себя некую неизменную схему, под которую он подгоняет все свое повествование об истории диаспоры вплоть до настоящего времени. Тем самым он уничтожил всякую опцию органического истолкования».

Барон рассматривал библейскую историю через призму «диаспоры», а должен был действовать прямо противоположным образом. Ключ к пониманию еврейской истории следует искать в концепции, которую Баер вслед за своими немецкими учителями называет «органической». Имеется в виду довольно стандартный подход с ясной биологической подоплекой, утверждающий, что, чтобы получить представление об историческом пути коллектива, необходимо вначале установить происхождение составляющих его «человеческих субъектов». Истории еврейства присуща органическая непрерывность, объединяющая все этапы его становления, от момента зарождения до настоящего времени, в единое целое.

W.: Правильная критика. Ждём, когда начнут разбирать вопрос общности происхождения.

В 1936 году… Баер издал в Берлине книгу «Диаспора»… Во введении к этой книге Баер решительно заявляет, что «Священное Писание рассказывает о постепенном избрании и росте божественного народа, подтверждает его право на землю обетованную, Эрец-Исраэль, и определяет его историческое место среди других народов». Он завершает свою книгу манифестом, оказавшим огромное влияние на формирование еврейско-израильского исторического сознания последующих поколений и потому заслуживающим развернутой цитаты:

«Каждой нации Бог уготовил кусок земли, и земля народа Израиля — это Эрец-Исраэль. Она — его естественная среда обитания. Диаспора — это отрыв от естественной почвы, а все, что отрывается от почвы, теряет естественную связь с природой до тех пор, пока не вернется обратно. Рассеяние Израиля среди иноплеменников — нарушение естественного мирового порядка. Поскольку евреи являются единой национальной общностью, стоящей, однако, ступенью выше всех других наций, они неизбежно снова станут "народом целостным и единым"...».

W.: Таки да, нация должна иметь своё государство -- иначе это просто этнос, а не нация. А диаспора -- это противоестественное явление (зачастую паразитарное). Так что всё верно -- я только не понял про "ступень выше всех других". Обосновать бы... Даже просто пояснить, а по какому параметру? Если "вообще" -- то это хуцпа, а не наука.

Баер противопоставлял себя немецким историкам — своим бывшим учителям… В 1936 году процесс «исторжения» евреев из снедаемой горячкой германской нации достиг апогея, и сионистский историк, насильственно оторванный от своей немецкой родины, завершил его, сформировав болезненную антиконцепцию.

В представлении Баера библейские мифы определяют источник «еврейской нации», следовательно, существует и национальная цель, до того определенная нерешительно и невнятно: расставание с чуждой и безразличной «диаспорой», возвращение в теплую утробу породившей «избранный народ» родной земли, право на владение которой определено Библией.

 

W.: У меня, похоже, мозги всё же закипят от своеобразия логики автора. С чего бы это противопоставлял?! Как раз разделял: нацию объединяет прежде всего кровь. Если бы Баер и ему подобные настаивали бы на "мы не евреи, а немцы" -- это было бы не научно, но понятно в контексте разговора. Однако "логика" тут массаракш какой-то: мол, евреи сами обособляют себя именно как евреев, но при этом им не нравится, когда немцы обособляют их от себя именно как евреев.

Определение права на владение Библией -- это, гм, отдельный вопрос, но мы сейчас о другом.

…руководство Иерусалимского университета решило не создавать общий исторический факультет, а открыть вместо этого две самостоятельные кафедры: «Кафедру истории еврейского народа и социологии евреев» и «Кафедру истории». С тех пор такое разделение неукоснительно осуществляется во всех университетах Израиля — еврейское прошлое следует изучать отдельно от истории «гоев», поскольку принципы и методологии этих «историй», равно как и их концепции времени, совершенно различны.

W.: А вот это очень, очень интересно и показательно, да.

Скипаю всякую фигню типа "кто именно и как писал всё про то же самое". В итоге:

Для ивритоязычных читателей Палестины книга Динура ["История Извриля"] стала официальным нарративом, любой отход от которого (если таковой вообще мог иметь место) должен восприниматься как нечто странное и даже враждебное. Теперь национально-историческая «истина» была запечатлена не только в «субъективных» текстах отдельных историков, но и в научном, документированном, «объективном» систематическом труде.

Естественно, книга открывается выяснением происхождения термина «Эрец-Исраэль» («Страна Израиля») и описанием ее обширных «обетованных» границ. Затем автор переходит к истории появления здесь евреев, их переселению в Египет, возвращению, завоеванию обетованных владений, образованию Объединенного царства и т. д. Каждый библейский стих преподносится как надежное свидетельство, современное событию, о котором он повествует. Теология практически полностью отсеивается, а божественные откровения, появляющиеся почти на каждой странице Библии, заменяются относительно немногочисленными упомянутыми выше внешними источниками. Динур выбросил из Священной книги всю религиозную метафизику и превратил ее в яркий национально-исторический манифест. Отныне особо нетерпеливые читатели могли читать Библию «по диагонали», пропуская божественные заповеди и оставаясь верными лишь единственно верным национальным предписаниям.

W.: Всё то же: основа -- Библия, даже можно убрать религию как таковую и рассматривать её лишь как исторический источник. Автор хочет сказать, что нет никакой общности происхождения? ОК; но тогда, по логике, надо бы пояснить это самое разное происхождение диаспор, а заодно и общность евреев. Напоминаю, что далеко не каждый еврей -- религиозный иудей, тем более в XX веке, так что религия как фактор общности не канает.

VIII. Политика и археология

Одним из многочисленных занятий Динура было участие в кружке по изучению Библии, регулярно собиравшемся в 50-е годы в доме первого израильского премьер-министра Давида Бен-Гуриона. Этот харизматический лидер был прилежным читателем древней еврейской книги и к тому же умело использовал ее в политических целях. Уже на довольно раннем этапе он осознал, что священную книгу можно обратить в секулярно-национальное произведение и в основной источник коллективных представлений о прошлом, упростив тем самым превращение сотен тысяч новых эмигрантов в сплоченный народ, а заодно и укрепить с ее помощью тягу молодежи к земле.

Он включал библейские сюжеты в свои повседневные политические выступления; его самоотождествление с Моисеем и Иегошуа (Иисусом Навином) было глубоким и, по-видимому, искренним. Точно так же как руководители французской революции были убеждены, что исполняют функции древнеримских сенаторов...

К участию в престижном кружке, собиравшемся в его доме раз в две недели (разгоравшиеся на нем дискуссии зачастую освещались в ежедневной прессе), привлекались как дипломиро¬ванные исследователи Библии, так и политики, бывшие заодно исследователями-дилетантами.

Бен-Гурион, государственный деятель, всю жизнь чувствовавший себя нереализовавшимся интеллектуалом, нередко выдвигал собственные толкования Библии. Он утверждал, например, что евреи, верующие в единого бога, жили в Ханаане задолго до прихода Авраама и из-за этого отец нации перебрался именно сюда. Следовательно, еврейская национальная история на самом деле гораздо древнее, нежели полагают профессиональные сионистские исследователи.

Иногда Бен-Гурион ставил «острые» вопросы. Например: каким образом евреям удалось сохранить язык иврит в течение четырехсот тридцати лет египетского изгнания? Или почему евреи, бывшие единым народом, подчинявшимся одному вождю во времена Моисея и Иегошуа бин-Нуна, вдруг раскололись на отдельные колена? Его ответы всегда были безупречно национальными по духу. По сути его позиция полностью соответствовала официальной историографии и была надлежащим образом сформулирована: «Когда я сталкиваюсь с противоречием между словами Библии и внешними источниками (археологическими или эпиграфическими данными), я вовсе не обязан согласиться с чужим источником. Что, они не могут ошибаться или искажать факты? Я с чисто научной точки зрения вправе принять библейское свидетельство, даже если внешний источник его оспаривает, если только в этом свидетельстве нет внутренних противоречий или же оно не является явно и очевидно искаженным».

W.: Офигеть какой научный подход. Но таки да, а как удалось и чего это вдруг раскололись? Ответов нет...

Еще в догосударственный период образовательные учреждения и юная литература превратили Библию в главный рычаг формирования исторического сознания своей национально-ориентированной аудитории.

W.: Да не проблема. Суть в другом: были ли именно евреи государствообразующим этносом царства Иудейского и какое отношение к ним имеют современные евреи?

В ходе раскопок, проведенных в 50-60-е годы, Ядин, как и Олбрайт, обнаруживал лишь данные, полностью соответствовавшие библейским текстам. Керамика, оружие, постройки, произведения искусства, могилы — все это демонстрировалось как решительное подтверждение реальности «эпохи праотцов», «исхода из Египта», «завоевания Ханаана» и т. д. … Правда, кое-где обнаружились неувязки; некоторые находки категорически не согласовывались с библейским текстом. С такого рода трудностями археологи справились при помощи хитроумной профессиональной аргументации, заставившей немые артефакты заговорить в правильном духе и вписаться в гармонический хор голосов, дошедших из Священного Писания. Как правило, решающий голос оставался за библейским стихом, поскольку именно он был точкой отсчета и «raison d'etre» любого археологического исследования. Следует отметить, что продолжительные «нееврейские» периоды в истории «Ханаана», «Иудеи» и «Палестины» археологов практически не интересовали.

W.: ОК, ОК, я понял. Подгоняли и игнорировали. Но вот почему евреи исторически евреи? То, что в относительно современности евреев сплачивали при помощи библейской мифологии -- понятно. Но на основании чего они и до этого идентифицировали себя как евреев?

IX. Бунт земли против "мифоистории"

Война 1967 года открыла перед израильской археологией новые перспективы. … Хотя со­гласно международному закону израильские археологи не име­ли права работать на оккупированных землях и, тем более, выво­зить найденные там древности, речь шла о территории «древней родины», так что о возражениях не могло быть и речи.

Поначалу воодушевление археологов было не менее бурным, чем ликование солдат, одержавших победу в войне за землю. Подавляющая часть израильской интеллигенции сладко грезила о «великом Израиле». Среди них были и представители архео­логической науки, решившие, что пришел час их славы. … Однако творческий порыв Аарони и его коллег медленно угасал по мере продвижения их исследований. На территории центрального горного плато, в «горах Менаше» и «горах Эфраима», в окрестностях Иерусалима и в Иудейских го­рах были сделаны многочисленные находки, укрепившие сомне­ния и опасения, зародившиеся гораздо раньше, когда археологи изучали объекты, находящиеся в пределах Израиля. Библейская археология, с 1948 по 1967 год являвшаяся послушным инстру­ментом, обслуживавшим официальную национальную идеоло­гию, стала проявлять признаки самостоятельности. Только через двадцать с лишним лет первые «сомнительные» открытия полу­чили ограниченную огласку и начался постепенный отход от господствующей исследовательской парадигмы. Для этого должны были произойти кое-какие перемены и в методах изучения про­шлого, и в израильском национальном самосознании.

...с началом интифады в 1987 году и появлением на израильской общественной сцене открытой критики стали слышны и голоса археологов, поначалу чрезвычайно робкие. Ведь до сих пор их рты были забиты свя­щенной национальной землей.

Вначале пошатнулись привычные представления об «эпохе праотцов». Древнейший период в истории «еврейского этноса», столь важный для Дубнова, Барона и всех сионистских историков, вдруг оказался чрезвычайно спорным. Действительно ли при­близительно в XXI или XX веке до н. э. праотец Авраам перебрал­ся в Ханаан, как утверждает библейская хронология? Разумеется, даже национально ориентированные историки соглашались, что Пятикнижие несколько переборщило в том, что касается продол­жительности жизни Авраама, Ицхака и Якова. Однако, как из­вестно, «эмиграция» «отца еврейского народа» была неразрывно связана с божественным обещанием отдать Ханаан его потомкам; отсюда и естественное стремление отстоять ядро рассказа о пер­вом в истории переселении в Святую землю.

…детальная разработка повествования, описание местностей, перечисление названий соседних племен и народностей свидетельствуют о том, что мы имеем дело не с туманными народными мифами, «усовершенствовавшимися» со временем, а с сознательным идеологизированным сочинительством, появившимся как жанр многими веками позже. Многие имена и названия, упомянутые в книге «Бытия», появились лишь в VII или даже в VI веке до н. э. Авторы этой книги, несомненно, знали об Ассирийской и Вавилонской империях, возникших, как известно, гораздо позднее XX века до н. э., когда праотец Авраам якобы перебрался в Ханаан.

W.: Скипаю пояснения, что именно не сложилось у теологов и археологов. Меня в этой книге другое интересует. Есть несоответствия -- ОК, зафиксировали.

Поздние авторы Пятикнижия хотели подчеркнуть особенное, иноземное происхождение своих вымышленных «праотцев». Они совершенно не походили на современных патриотов, «укорененных» в национальной земле и уверенных, что «проросли» прямо из ее комков. Для древних авторов благородное культурное происхождение было значительно важнее, чем «национальное» владение землей. Поэтому высокородный «отец нации» прибыл, согласно легенде, из Ура Халдейского, то есть из Месопотамии. И когда его обрезанному сыну Ицхаку пришло время жениться, он, разумеется, не мог взять в жены простую местную ханаанскую девушку, вдобавок язычницу. Поэтому за «кошерной» невестой к Нахору, брату Авраама (в места ничуть не более монотеистические, чем Хеврон, однако пользовавшиеся в Вавилонии VI или V веке до н. э. куда большим престижем, нежели маленький ханаанский «город праотцев»), был снаряжен специальный гонец. Ур, со своей стороны, был известнейшим очагом культуры, если не Нью-Йорком, то, самое меньшее, Парижем Древнего мира, но халдеи начали заселять его лишь с IX века! Мало того, халдейский царь Набонид превратил его в важный религиозный центр только в VI веке. Не прибыли ли случайно анонимные и, видимо, очень поздние авторы из тех же мест?

W.: А вот это уже интересно. Общность происхождения для авторов Пятикнижия важна; но оно не местное! Причём очень похоже, что кошерным местом с невестами является диаспора. УЖЕ диаспора.

Напрашивающийся грустный вывод: если в X веке до н. э. на территории Иудеи и существовало какое-либо политическое образование, оно было максимум крошечным племенным царством, а Иерусалим — небольшим укрепленным городком. Вполне возможно, что в этом микрогосударстве сформировалась династия, получившая название «дом Давида». Надпись, обнаруженная в 1993 году в Тель-Дане, подтверждает это предположение. В любом случае, Иудейское царство по всем параметрам существенно уступало Израильскому, появившемуся на севере. Кроме того, Израильское царство, по-видимому, было создано раньше.

Археологические данные, добытые в различных местах, указывают, что и жители горных северных районов, и крестьяне Иудеи были закоренелыми язычниками. Разумеется, они поклонялись популярному Яхве, постепенно становившемуся, по аналогии с греческим Зевсом и римским Юпитером, центральным местным божеством, но не оставляли и служение другим богам, таким как Ваал и Шемеш; в их пантеоне всегда оставалось место и для пленительной Ашеры.

Авторы Пятикнижия, поздние монотеисты из Иудеи, питали отвращение к властителям Израиля, но в то же время страстно завидовали их фантастическим могуществу и славе. Они без колебаний присвоили их престижное имя — «Израиль», считавшееся, по-видимому, очень древним. При этом они ни на секунду не переставали осуждать их за религиозную и моральную греховность.

Стараниями «склочных и безответственных» археологов и библеистов в Израиле и вне него эти [прежние, о великом царстве Соломона и проч.] мифы стали меркнуть, и к исходу XX века сложилось впечатление, что они могут превратиться в своего рода литературные легенды, отделенные от настоящей истории непреодолимой пропастью. И хотя израильское общество уже не являлось совершенно ангажированным, а потребность в исторической легитимации стала гораздо менее острой, ему все еще трудно было освоиться с новыми открытиями. Поэтому переворот в исторической науке вызвал шквал общественного негодования.

W.: И таки всё.

03-10: Библия как аллегория

…не утихает спор об авторстве библейских текстов. …хотя филология и археология и способствовали зна­чительному прогрессу в этой области, едва ли мы даже в отда­ленном будущем точно узнаем, когда написаны библейские кни­ги и кем были ее таинственные создатели. ...
Раскрыв, например, захватывающую книгу Исраэля Финкельштейна и Ашера Сильбермана «Раскопанная Библия», мы встречаем там довольно-таки современное «национальное» общество, верховный правитель которого, царь Иудеи, стремится объединить под своей властью собственный народ и беженцев из погибшего Израильского царства, «сочинив» для этого книгу Торы. Стремление присоединить к Иудее северные территории побудило его изобрести «ангажированную историю», призванную сплотить обе части новой «нации». Впрочем, эти два талантливых археолога, как и их последователи, не сумели отыскать ни единого внебиблейского свидетельства проведения культовой реформы монотеистического толка в VII веке до н. э. в маленьком государстве Иосии. Пока археологические находки не противоречат библейскому тексту, они охотно на него опираются, постоянно «заряжая» его современными политическими реалиями. В ходе чтения книги начинает казаться, что даже если в деревенских хижинах Иудеи и не было телевизоров и радиоприемников, то, по крайней мере, все ее жители были грамотны и с энтузиазмом ознакомились с содержанием распространенных среди них свежеотпечатанных томиков Торы.

В земледельческом обществе, где не существовало ни какой-либо системы образования, ни стандартного языка общения, а общественные коммуникации находились на очень низком уровне, грамотность была уделом единичных процентов от всего населения. … Зависимость правителя от воли народа также является современным феноменом, который археологи и библеисты, к сожалению, не обладающие социоисторической эрудицией, переносят на древние эпохи.

Из-за бурных событий VI века до н. э. (изгнания и «возвра­щения в Сион») иудейские интеллектуалы — бывшие придвор­ные летописцы, священнослужители и их потомки — получили относительную автономию, невозможную под властью требова­тельных династических правителей. Политический разгром и исчезновение жесткого контроля со стороны царского двора соз­дали для них уникальное поле деятельности. Так возникло новое литературное пространство, где наивысшие ценности имели не государственный, а сугубо религиозный характер. Только в со­вершенно особой политической ситуации можно было, к приме­ру, прославлять основателя царской династии (Давида) и одно­временно изображать его грешником и даже преступником, на­казанным божественной силой, превосходящей его собственную. В итоге свобода литературного творчества, чрезвычайно редкая в досовременных обществах, породила теологический шедевр.

W.: Т.е. и тут продвигается мысль "интеллектуалы создавали нацию целенаправленно". Однако -- из кого? Вопрос замалчивается.

Библию следует изучать как многослойную систему религиозно-философских рассуждений и теологических аллегорий, нередко включающих (обычно в назидательных целях) псевдоисторические описания и обращенных в основном к грядущим поколениям (угроза божественного возмездия также зачастую адресована в будущее).

Древние авторы и редакторы стремились создать сплоченную религиозную общину. … Их главной заботой было размежевание со своими соседями-язычниками; для этого они создали представление об «Израиле» как святом избранном народе, происходящем из других мест, в противопо­ложность «Ханаану» — местному антинароду водоносов и дровосеков.

Просмотр фильма «Броненосец Потемкин» Сергея Эйзенштейна, описывающего революцию 1905 года, не слишком обогатит наши представле­ния о морском восстании, происшедшем на заре XX века, однако существенно прояснит идеологические установки большевист­ского режима в 1925 году (когда был поставлен фильм). Именно так следует относиться и к Библии. Ее повествование не является надежным и существенным источником сведений о пересказы­ваемом периоде; оно (по жанру) — впечатляющий теологический и дидактический дискурс и одновременно — возможное документальное свидетельство об эпохе, когда Библия была создана. Иными словами, она стала бы для нас более достоверным историческим источником, если бы мы знали сколько-нибудь точно, когда написаны все ее части.

Как показано в этой главе, только во второй половине XIX века, с появлением еврейской протонациональной историо¬графии, Библии была отведена ключевая роль в драме создания современной еврейской нации.

Но прежде всего Библия служила «этническим» маркером, гарантирующим единое происхождение женщинам и мужчинам, совершенно несхожим по предыстории и светским культурным характеристикам, но все еще ненавидимым из-за религиозных верований, которых они уже почти не придерживаются. Она была основным инструментом, при помощи которого представление о древней «нации», существующей едва ли не с момента сотворения мира, внедрялось в историческое сознание людей, совершенно заблудившихся в лабиринтах быстро меняющейся, обжигающей современности. Несмотря на свой чудесно-сказочный характер, а возможно, и благодаря ему, Библии удалось обеспечить этим людям долгосрочное, почти неизменное чувство принадлежности, которого так недоставало изменчивому и давящему настоящему.

Таким образом, Библия превратилась в секулярное историческое сочинение, из которого дети узнают, кем были их «древние предки», а взрослые, взяв его с собой, гордо отправляются на колониальную войну.

 

W.: Уф-ф. И тут ничего по делу.

Точно ли были несхожи первые евреи, объединённые ветхозаветной мифоисторией? В те времена миграции населения были отнюдь не обычным делом.

Если именно Тора их объединила, то это всё равно, вероятно, были достаточно близкие племена, и тогда Тора послужила каталозатором, а не инициатором прогресса.

Ладно; судя по названиям, далее будет как раз про это.