https://narzur.ru/trud-v-ehkonomike-problemy-ocenki/

Вазген Авагян

Труд в экономике: проблемы оценки

Как писал Карл Маркс: «Для того чтобы стать товаром, продукт должен быть передан в руки того, кому он служит в качестве потребительной стоимости, посредством обмена. Вещь не может быть стоимостью, не будучи предметом потребления. Если она бесполезна, то и затраченный на нее труд бесполезен, не считается за труд и потому не образует никакой стоимости»[1].Интересная особенность немецкого мышления – это порой почти патологическая неспособность отличать реальное от номинального.

Маркс мыслит по-немецки, и у него, как и всё в немецкой философии – продукт либо бесполезен, либо полезен. Маркс не рассматривает ситуации, когда продукт реально полезен, востребован, но формально, номинально – объявляется бесполезным и невостребованным.

То есть когда слона объявляют оленем, пишут соответствующую табличку в зоопарке, и требуют верить табличке.

Разумеется, бесполезный продукт существует. Если толочь воду в ступе, то в физическом смысле работу вы совершаете (и немалую, утомительную), а в экономическом смысле – труда (в точности по Марксу) нет. Разумеется, существует и полезный продукт. Он содержит в себе потребительную стоимость, которую в нём честно и простодушно признают лишённые лукавства участники товарообмена.

Но важно понимать (чего трудно понять немцам, ушлым англосаксам и универсальным русским легче) – что такое честное признание пользы полезного – в финансовом смысле невыгодно. Если бы торговля строилась на честной экспертизе – то было бы, наверное, хорошо, но она так нигде в мире не строится.

Первое, что требует приоритет финансовой выгоды – всячески занижать достоинства чужого продукта, при этом всячески (чаще всего, совершенно бесстыдно) завышая достоинства собственного. И здесь, как в еврейском анекдоте:

-- Изя, сколько будет дважды два?

-- А мы продаём или покупаем?

В торговле «дважды два» не может быть стабильной величиной, потому что объективный характер полезности деятельности вступает в противоречие с субъективностью участников экономики.

У Маркса два вида продуктов труда: полезные и бесполезные. В рыночной же экономике четыре вида продуктов труда:

1. Полезные
2. Бесполезные
3. Полезные, объявленные бесполезными
4. Бесполезные, объявленные полезными.

Наиболее распространённая рыночная практика – это т.н. «вменённая бесполезность», т.е. упорное отрицание достоинств продукта труда с целью сбить цену на него. С некоторой долей юмора можно сказать:

-Работодатель настолько убеждён, что все его работники – тупые, неумелые, ленивые бракоделы, что даже непонятно – зачем он их нанимает?

Но работодатель убеждён в дешевизне труда всех тех, с кем вступает в обменные отношения не потому, что его чёрный ангел в маковку поцеловал или колдун порчу навёл.

Работодатель занижает стоимость принимаемых в рамках производственной кооперации услуг и продуктов – в силу неумолимой финансовой логики капитализма. Совершенно очевидно, что чем меньше ты заплатишь смежникам, тем больше останется у тебя в личном кармане, и наоборот.

Рыночная теория предполагает, что эту проблему решит свобода рыночных отношений. Мол, производители не станут продавать свой труд дёшево, и уйдут туда, где его покупают дороже.

На практике это не работает, да и не может работать, потому что нигде и никогда на практике нет полноты взаимной зависимости двух и более участников обменных процессов.

Полный паритет между участниками отношений невозможен, всегда одна из сторон контракта будет чуть более зависима от другой, и наоборот. Это силовое неравенство сторон обмена заставляет выдвинуть особый закон экономики:

Закон неравной взаимной зависимости.

Если вы от кого-то зависите больше, чем он от вас, то он может прибегнуть к шантажу, навязать вам выгодные ему (и порой катастрофически невыгодные вам) модели отношений, что в итоге и порождает почти все известные нам ужасы капитализма.

Превосходство одной из сторон бывает объективным и субъективным – то есть вытекающим из ситуации и из личности «превосходительства». Объективное превосходство проявляется, например, в землевладении – поскольку без земли не может быть никакого урожая. Следовательно, безземельным крестьянам можно навязать, под угрозой голодной смерти, любые, даже самые безобразные и унизительные формы батрачества.

При этом тот латифундист, который относится к батракам лучше – обречён проигрывать рыночное состязание: если он платит больше, то у него себестоимость продукции выше, и в итоге он обанкротится на своей филантропии.

Субъективное превосходство – связано с естественным неравенством людей по уму и совести, потому что равенство перед законом (один из базовых принципов цивилизации) – разумеется, условность, абстракция. Люди не рождаются равными ни по силе, ни по выносливости, ни по интеллекту. Чудовищная жестокость, которую проявляют хитрые проходимцы по отношению к своим соплеменникам — была нам явлена в «перестройку» и в ходе приватизации.

Того, кого можно обмануть (кто даёт себя обмануть) – цинично обманывают до смерти, до запредельной нищеты и бесчеловечных практик. Используя субъективное превосходство – переходят (сразу или постепенно) к объективному превосходству ресурсного распределителя, латифундиста, у которого в руках уже не относительные, а абсолютные орудия шантажа.

+++

Разумеется, можно говорить о заработной плате как о мере трудового вклада в полезный продукт. Но следует понимать, что это абстракция, в чистом виде нигде в жизни не реализованная. Реальная «заработная плата» — на самом деле не заработная, а статусная. Она выплачивается не за труд, как таковой, а за предоставляемый обществом статус. Причём это касается сдельной оплаты труда даже в большей степени, чем окладов (хотя при выплате окладов наиболее выпукло и зримо видно).

Дело в том, что при сдельной оплате, претендующей более гибко отражать трудовой вклад человека в производственную кооперацию – статус определяет стоимость учётного экземпляра продукции.

Если два человека вырастили по 100 огурцов каждый, то это вовсе не значит, что они получат одинаковую оплату. При снижении закупочных цен на огурцы сумма сдельной оплаты, очевидным образом, будет снижаться, а при повышении – расти.

Если огурцы принимают по копейке штука, то за 100 огурцов (или болтов, или брусков мыла, словом, чего угодно) сдельщик получит рубль. А если их станут принимать по 2 копейки – то уже 2 рубля.

Таким образом, сдельная оплата отражает вовсе не затраты труда, и не результат труда (100 огурцов – они и есть 100 огурцов!). Она отражает статус человека в общественных, и, в более узком смысле, экономических отношениях. Она отражает, в конечном счёте, права человека – или же отсутствие оных.

Вопрос вовсе не в том, сколько огурцов ты вырастил, а в том, за сколько тебе доступно их сдать (или продать). Бесправный человек (то есть человек с низким социальным статусом) – работает с утра до ночи, в поте лица своего, головы не поднимая – а выйти из нищеты не может. Напротив, человек с высоким социальным статусом – получает огромные суммы либо совсем ни за что, либо (как тоже часто бывает) – за ленивый росчерк пером на нужной бумаге.

Конфликт прав человека со свободой человека – присутствует везде, но наиболее очевидно – в экономических отношениях. Права человека запрещают дёшево нанимать и дёшево наниматься. И тем ограничивают формальную свободу человека, вступают в конфликт с интересами того, кто хочет дёшево нанимать, и лишают формального права жертвы шантажа уступить шантажу, подписать невыгодный для неё контракт в состоянии отчаяния трудных жизненных обстоятельств.

+++

В условиях свободного рынка труда, товаров и услуг говорить о какой-то «заработной плате» невозможно решительным образом. Никакой «зарплаты» на свободном рынке не существует, а существует только «получка» — совершенно субъективная и произвольная оценка твоим работодателем твоего вклада и твоей полезности.

И если судить по размерам получки в рыночном обществе – то человек, выращивающий хлеб – раз в сто бесполезнее ландшафтных дизайнеров и зоо-парикмахеров, стригущих домашних питомцев наших богачей. А насколько «бесполезнее» хлебороб или доярка дурачка-рэппера, блюющего со сцены на публику в состоянии наркотического опьянения – и говорить страшно!

Почему в условиях рыночных свобод оплачивается только статус человека, и никогда – его труд? Почему тут возможна только субъективная оценка, и невозможна объективная?

Чтобы ответить на этот вопрос – надобно нам вернуться к цитате Маркса о полезном и бесполезном труде.

Существуют объективные единицы измерения работы – физические и математические. Их невозможно применить к экономике. Сколько бы джоулей работы не создал человек, толокший воду в ступе, он не произвёл никакого труда в экономическом смысле. Сколько бы страниц ни исписал бездарный графоман – нельзя считать это писательским трудом, и т.п.

Главное условие объективной оплаты труда (трудовых затрат) – его заданность.

Если человеку поручили копать яму – тогда он вправе претендовать на оплату каждого кубометра выкопанного им грунта. Если же он сам по себе, никого не спрашивая, стал копать яму в лесу – то и оплату кубометров он может потребовать только у самого себя.

Таким образом, объективная оплата труда – неотделима от плановой экономики. Вначале признаётся общественная важность и производственная полезность того или иного вида труда. Затем утверждаются расценки на джоули физической работы или количество исписанных страниц умственной деятельности.

Нельзя утвердить никаких расценок ни на что – если человек занят деятельностью на свой страх и риск. Когда негде свериться – нужно ли то, что он делает или не нужно.

Подобный подход – открывает широчайшие просторы для шантажа со стороны работодателей, для сбивания расценок на труд при найме. Если общество не определило человеку места – то оно не наделило его и никакими правами, ибо права и обязанности – едины. Нет у тебя никаких вменённых обязанностей – не может у тебя быть и никаких прав. Если ты делаешь что-то для общества (и общество это признаёт) – то общество обязано тебя защищать. А если ты делаешь что-то для себя – то с какой стати и каким образом тебя будет защищать общество?!

Найм «свободных атомарных личностей», разумеется, везде и всюду осуществляется с применением шантажа. Таких мест, каких тебе хочется – нет, и надо брать, какие дают, под угрозой голодной смерти. А те, кто дают – прекрасно понимают твою зависимость от них, и соревнуются между собой в «срезании расценок».

И тут две главные трагедии рыночного свободного общества. Теоретически ты можешь (формально вправе) уйти оттуда, где тебе плохо – туда, где больше платят и лучше к тебе относятся. Но:

1) Чаще всего, таких мест просто нет (сколько ни ходи между помещиками – все они помещики, у всех у них один интерес и методы).

2) Даже если такие места появляются (феномен фабрики Р.Оуэна) – они в условиях свободной конкуренции обречены по экономическим причинам.

а) если ты платишь рабочим больше другого фабриканта – у тебя растёт себестоимость продукции.

б) Если ты лучше к рабочим относишься, более человечно и гуманно – у тебя падает качество продукции, начинаются явления распущенности и разгильдяйства в коллективе.

+++

Это – очень серьёзные и фундаментальные экономические проблемы, которые невозможно одолеть одним махом, «лихой красногвардейской атакой». Лишившись нищего и бесправного «расходного материала» фабрика или плантация – банкротится! Два ярких исторических примера – судьба СССР и судьба современной западной экономики, столкнувшейся с рабским трудом азиатов.

Чем вольготнее и душевнее живётся рабочим – тем выше оказывается цена их продукции при одновременном падении качества от разгильдяйства утративших запуганность людей.

Объективная оценка труда возможна либо сразу, одновременно во всей системе товарообмена, либо никак. Коллективы обеспеченных и благополучных людей не выдержат конкуренции с коллективами нищих и забитых рабов! И чтобы в коллективах улучшался климат – нужно устранить всяческий товарообменный контакт с рабовладельцами.

Одно дело – если государство вводит приличный МРОТ сразу для всех работодателей, законом. Тогда убытки от перерасхода у одного работодателя – компенсируются аналогичными у другого.

Если же отдельный работодатель попытается вырастить оплату труда сам по себе – то он окажется в невыгодном положении с соседом, «зверем-нелюдью».

Права человека нельзя вводить кусками, локально, для отдельных коллективов. Это обречённый путь. Права человека можно ввести только одновременно для всех граждан, так, чтобы была исключена конкуренция высокооплачиваемых с демпингом низкооплачиваемых.

Пока существует демпинг (а он существует, пока существует рынок) – ни о каком росте уровня жизни народа вести речь невозможно.

+++

Только государство, с помощью законов и планирования, может преодолеть пагубное действие экономического закона неравенства взаимной зависимости участников производственной кооперации. Это когда шантаж того, кто сильнее – пресекается законом. Ты хочешь платить рабочему 3 рубля, и рабочий, нищий беженец – согласен работать за 3 рубля, но закон запрещает за данный вид работ платить меньше 10.

Сойдясь на трёх рублях – вы оба становитесь преступниками и преследуетесь по закону. Если этой ситуации не создать, то всегда отыщешь тех, кто согласны работать подешевле. Собственно, армия безработных в капитализме для того и существует, чтобы шантажировать ею работающих!

— Ты за 10 рублей не хочешь работать, а вон тот парень без штанов – согласен встать на твоё место и за пять рублей!

И чем крыть – ежели закона нет?!

Экономические права человека не могут быть защищены самим человеком. Если он достаточно силён – то это не права, а захват. А если он слаб – то отбиться собственными силами не может.

Права человека либо защищаются государством – либо их вообще нет. Номинально, конечно, можно провозгласить (на уровне пустой декларации) что угодно, где угодно и сколько угодно. Именно так поступает капитализм с правами человека. Он их широковещательно анонсирует, нисколько не смущаясь их… отсутствием.

И ничего сложного тут нет. Чтобы говорить про апельсины – мне не нужны апельсины. Чтобы трепаться о правах человека – вовсе не требуются сами права человека.

+++

Если же говорить о реальной жизни в объективной реальности (а не о фантомах буржуазной пропаганды) – то объективную оплату труда нельзя вывести только из его объёма. Тут не помогут никакие счётчики, никакие измерительные приборы, никакой математический учёт.

Не важно, сколько корнеплодов я накопал, а важно – сколько стоит (во что ценится) каждый из данных корнеплодов.

Объём труда только тогда может быть объективно оценен – когда он заранее признан общественно-полезным, заранее заказан обществом. Тебе сказали, где копать – и ты там копаешь. В этом смысле можно говорить о твоих правах – потому что твой труд заранее признан нужным. Можно измерить – сколько кубометров ты выкопал ради общества: один, или два, или пять.

Рыночный же работодатель предоставляет работу как милостыню. Прежде всего – говорит он – твой труд никому нафиг не нужен! Сдохни ты хоть сию секунду — обществу с того ни жарко, ни холодно! Но, поскольку мне тебя жалко, снисходя к твоей ничтожности – я, может быть, дам тебе три копейки – если вон там мне яму выкопаешь… Хотя, подожди, почему три? Хватит с тебя и двух! Не хочешь – не копай, но помни: тебе копеечка куда нужнее, чем мне яма. Я без твоей ямы и не чихну даже, а вот ты без моей копейки – сдохнешь. Так что – или соглашайся на мои условия, или… кладбище вон там!

+++

Нет никакого парадокса в том, что новое рабовладение напрямую вытекает из гражданской и экономической свободы атомарных личностей. Старое, классическое, античное рабство – выросло в точности оттуда же.

Можно, конечно, соблюдать правила бокса в боях без правил, лишённых арбитра-рефери, но – все же понимают: кто в бою без правил дерётся по правилам, тот, скорее всего, проиграет!

А свобода личности – это именно отсутствие арбитра во всех горизонтальных, двусторонних отношениях, в которые личность вступает. Если я делаю, чего хочу – я свободный человек. Если же я делаю не то, чего хочу, а то, что мне приказано – я несвободный человек.

Закрепив, зафиксировав права человека – мы, разумеется, лишаем людей поведенческой свободы. Тебе хочется нанять за гроши, и ты технически вполне можешь это своё желание реализовать – но тебе запрещено так поступать. Вот как? – спросит свободный человек – а кто это мне посмел запрещать?!

Если человек делает, чего он хочет, и это накладывается на экономический закон неравной взаимозависимости в разделении труда – то личные желания, выгоды, интересы + возможность шантажа = рабовладение.

Ибо неоткомпенсированный закон неравной зависимости участников разделения труда позволяет более независимому участнику отношений шантажировать (в самом прямом и грубом смысле) того, кто от него более зависим.

25.06.2021